Плененная невеста (ЛП)

Я почти ожидала, что он воспользуется этим, попытается прикоснуться ко мне каким-нибудь интимным способом, но он этого не сделал. Он только что вонзил укол в мою плоть, не слишком нежно, и я так сильно прикусила губу, что почувствовала вкус крови, отказываясь доставить ему удовольствие от болезненного звука, который хотела издать.

Я выбрала это, напомнила я себе. Так что не заставляй его думать, что ты сожалеешь об этом.

Молчание между нами стало почти постоянным, холодным и натянутым. Наши взаимодействия становятся натянутыми даже тогда, когда мы находимся рядом с персоналом или детьми. Трудно притворяться счастливой супружеской парой, когда презрение между нами двумя растет с каждым днем, и даже Виктор, кажется, устал от этой шарады. Он приходит на ужин каждый вечер, но все его внимание сосредоточено на Елене и Анике. В любое другое время, когда он дома, он проводит в своем кабинете как можно больше времени.

Что касается меня, то я чувствую себя именитой няней. Я знаю, что сейчас от меня ожидают, что я уже встану, оденусь и помогу Ольге собрать детей в школу. Но, кажется, я не могу заставить себя встать. Я зарываюсь лицом поглубже в подушку, позволяя себе немного всхлипнуть раз, другой, а затем глубоко, судорожно вдыхаю, пытаясь взять себя в руки. По крайней мере, сегодня у меня запланирован обед с Софией, это первый раз, когда я выхожу из этого дома, за исключением приема врача. Напоминание об этом дает мне необходимый импульс, чтобы сесть. Я провожу рукой по лицу, пытаясь вытереть слезы, и иду в душ, чтобы подготовиться и посмотреть, что нужно сделать до встречи с ней.

Хотя, на самом деле, ничего не поделаешь. У меня нет никакой цели в этом доме, кроме помощи с Аникой и Еленой. К тому времени, как мне удается выйти из душа, заплести мокрые волосы в длинную косу, перекинутую через плечо, и надеть джинсы и белую футболку, Ольга уже одела их, накормила и отправила в школу. Я вижу, что она думает об этом по ее неодобрительному взгляду, когда она проходит через столовую, пока я ем свой завтрак, чувствуя себя потерянной за длинным столом, который пуст, кроме меня.

— Мистер Андреев ожидает, что вы будете той, кто позаботится о детях, скорее раньше, чем позже, — говорит она, останавливаясь у стола и ловя меня с ложкой овсяных хлопьев на полпути к моим губам. — Я знаю, вам нужно время, чтобы привыкнуть к этой новой роли. Но я не их мать, миссис Андреева.

Я тоже. Мне хочется возразить, видя строгое, почти бабушкино выражение на ее лице. Но правда в том, что я была бы не прочь быть для них матерью. То, что они потеряли свою, разбивает мне сердце, и от меня не ускользает, что, если бы их мать была все еще жива, меня бы здесь не было. Но я точно не знаю, что делать. Елена быстрее ко мне привязывается, но я не знаю, как за ней ухаживать. У меня нет никакого реального опыта общения с детьми, по крайней мере, в такой обстановке. И я не знаю, как преодолеть стены Аники, потому что все они действительны. Она потеряла свою мать, и ее отец пытался заменить ее кем-то, совсем на нее не похожим. Я могу понять горечь Аники.

Виктор предложил мне попытаться установить с ними связь через потерю моих собственных родителей, но это тоже кажется трудным. Я не знаю, готова ли я поделиться этим. Я почти не говорила об этой потере даже Софии. Я не знаю, готова ли я поделиться этим с детьми, детьми, у которых возникнут вопросы, детьми, с которыми мне придется осторожно, на цыпочках, обсуждать подробности смерти моих родителей.

Нет, я не думаю, что я готова к чему-либо из этого.

— Я делаю все, что в моих силах, — тихо говорю я. — Как вы и сказали, я приспосабливаюсь.

Ольга смотрит на меня неодобрительно.

— Я так не думаю, миссис Андреева. Катерина. — Она произносит мое имя с отвращением, ее акцент усиливается. — Я говорила Виктору, что он должен жениться на русской женщине. На той, кто знает свое место здесь. Но он настоял на тебе. Он настаивает, чтобы я демонстрировала уважение к тебе при девочках. Поэтому я стараюсь. Но девочек сейчас здесь нет, Катерина, и я скажу тебе, что, по-моему, со стороны Виктора было неудачным выбором привести тебя сюда.

Я чувствую, как что-то сжимается в животе, жгучая кислота поднимается к горлу. Я хочу выплюнуть в ее адрес все, что угодно, всевозможные гневные выпады о том, что я тоже не хочу здесь находиться, что я думаю о русских и о том, что они сделали с моей семьей и другими за эти годы, что я чувствую к Виктору, и к ней, и ко всем в этом забытом богом доме. Но вместо этого я медленно откладываю ложку, делая глубокий вдох, когда встречаюсь с ее ледяным взглядом голубых глаз.