Плененная во тьме

У меня было такое ощущение, что я попала в гостиную восемнадцатого века. И казалось, что в любую минуту, сюда мог войти мужчина, источающий стиль того времени - с широким галстуком и, может, даже с тростью - и предложит мне чай.

Но стоило мне взглянуть на арочный свод над входом в прихожую, прямо напротив моей комнаты, как я тут же поняла, что этот мужчина вряд ли был бы англичанином. В этом месте было много испанских мотивов. Где, мать его, я находилась?

Слева от себя я увидела что-то вроде кухонной зоны. Ну, по крайней мере, там стоял стол. А прямо напротив него, справа от меня, я, наконец-то, увидела... окно.Думаю, я даже издала восторженный писк.

Я бросилась к окну, вырываясь из хватки Калеба, на что он, хоть и попытался меня остановить, но преследовать не стал. Схватившись за решетку, я выглянула из окна. Там была ночь! А я так надеялась увидеть дневной свет; ведь я не видела солнца так... долго... очень долго... как долго?

Мой разум отказывался думать о чем-то другом, кроме мира, находящегося вне этого дома. Я все еще была в ловушке. Это было тюрьмой в тюрьме. Но, тем не менее, это было большей свободой, чем та, в которой я пребывала длительное время, и мне было достаточно сделать всего лишь маленький глоток, чтобы и дальше поддерживать свое существование.

Переполненная эмоциями, я вглядывалась в ночь. Просунув руку через решетку, желая, чтобы ее там не оказалось, я прикоснулась к теплому стеклу окна.

Открывающийся вид был пустынным, и было сложно что-либо разглядеть; луны видно не было. Я подумала, что Калеб специально выпустил меня ночью, зная, что здесь можно было любоваться только черным, ничем не примечательным ландшафтом, по которому ни хрена не понятно, где же, черт возьми, меня все-таки держали.

Я могла быть в трех кварталах от дома, или в совершенно другой стране. Не знаю почему, но я подумала о Мексике. Это терзало меня; Мексика была слишком близко к Калифорнии, и все же слишком далеко, чтобы ожидать какого-либо спасения.

Голос Калеба прервал поток моих мыслей:

- Ты голодна? - спросил он, стоя позади меня... далеко позади меня. Даже не посмотрев на него, поглощенная темнотой улицы и отвлеченная тем, что творилось в моей голове, я едва произнесла:

- Типа того.

- Знаешь, на этот 'типа того' вопрос требуется ответить ДА или НЕТ. Я был бы очень признателен, если бы ты обращалась ко мне как подобает, и поворачивалась лицом, когда я с тобой разговариваю.

Оторвав свой взгляд от окна, я посмотрела на него. На его лице снова заиграла широкая улыбка. Такой же улыбкой он вооружался для порождения во мне внутреннего смятения. В темноте, связывая меня в узлы, а при свете - лишая дара речи.

- Прошу прощения, Хозяин, - сказала я, возвращая себе крупицы самообладания.

- Да... я голодна.

Снова отвернувшись к окну, я сжала прутья решетки. Его слова эхом отдавались в моей голове. "В тебе так приятно. Мне нравится твоя маленькая, тугая попка".

- Тут есть цыпленок с рисом или тамале. С чем будешь?

- Эм, с рисом, - ответила я, снова поворачиваясь к нему.

Даже это, казалось, было игрой, некой проверкой. Мне не очень хотелось кушать, но я боялась, что если я откажусь от еды, Калеб снова поместит меня в темную комнату.

Вытащив из холодильника контейнеры с едой, он разложил содержимое по тарелкам. Какой хозяйственный похититель.

- Я как раз собирался поесть, когда ты решила разыграть этот свой маленький... спектакль.

Он произнес это так небрежно, как будто мы обсуждали с ним цветовую гамму комнаты. Тихо и осторожно закрыв дверцу микроволновки, и установив на ней таймер, он занялся другими приготовлениями к нашему ужину.

Мой спектакль. Он был во мне. Глубоко.

От его слов я одновременно почувствовала укол боли и всплеск желания. Мой желудок скрутило. Спектакль. То, что он назвал спектаклем, для меня было событием, которое полностью изменило всю мою жизнь. После этого, я уже никогда не стану прежней, а ему, кажется, было до лампочки. Я быстро заморгала.

Не плакать, Ливви.

Должно быть, у меня не совсем получилось спрятать свои эмоции, потому как он быстро добавил:

- Больше никаких слез, Котенок. Нет тьмы, нет слез.

Сунув в рот ложку, которой он выкладывал еду, он снова открыл холодильник.

Я стояла и пялилась на него, как идиотка, не зная, что мне делать. Я, просто кивнула. Это все, на что я была способна.

Вытащив из холодильника две бутылки пива, он поставил их на столешницу, после чего достал тарелку из микроволновки.

- Вот, возьми, - он протянул мне тарелку, - только осторожно, она горячая. И садись за стол.

Держа тарелку в руках, я по-прежнему продолжала стоять и смотреть на него, и лишь спустя несколько секунд почувствовала, как у меня пылают руки.

- Твою мать! - воскликнула я и поспешила поставить горячую тарелку на стол.

Он рассмеялся, и поставил в микроволновку вторую тарелку с едой. Посасывая свой средний и безымянный палец левой руки, я чувствовала себя настоящей тупицей.