Плененные

— Прямо из духовки, — объявила Ана, внося поднос.

— Боже, печенье со сливочной помадкой, мое любимое!

Кузина, фыркнув, поставила поднос на стеклянный столик:

— Утром вдруг захотелось испечь. Теперь ясно почему.

Моргана охотно откусила кусочек и закрыла глаза, смакуя тающую во рту помадку:

— Будь благословенна.

Ана уселась так, чтобы видеть сад, лужайку и залив.

— Не ожидала тебя среди дня.

— Позволила себе продлить обеденный перерыв. Минди держит все под контролем.

— А ты?

— Как всегда.

Моргана не успела заблокироваться.

Анастасия взяла ее за руку и почуяла дуновение грусти.

— Не могу не заметить беспокойства. Мы слишком близки.

— Конечно, не можешь. Так же, как я не могла не приехать сегодня, даже рискуя тебя огорчить.

— Всегда с радостью помогу.

— Ты же травница, — небрежно сказала Моргана. — Как насчет настойки наперстянки?

Ана улыбнулась. Наперстянка, в просторечии черный морозник, слывет средством, исцеляющим от помешательства.

— Опасаешься за рассудок, дорогая?

— Наконец-то. — Пожав плечами, Моргана взяла другое печенье. — Или пойду легким путем: смешаю розу, дягиль, немножечко чеснока, специально сбрызну лунной пылью.

— Любовное зелье? — Анастасия попробовала собственное изделие. — Объект мне известен?

— Нэш, конечно.

— Конечно. Плохо дело?

На лбу Морганы залегла морщинка.

— Не знаю. Знаю, что не хочу быть чертовски сознательной. Привязать к себе мужчину проще простого.

— Только это тебя не устроит.

— Нет, — согласилась Моргана. — Даже не представляю. Поэтому действую обычным способом.

Она сделала глоток живительного чая, глядя на раздутые паруса лодок в заливе. Всегда считала себя свободной. Абсолютно свободной. А теперь, никого к себе не привязывая, сама связана.

— Честно признаться, никогда особо не думала, что чувствует по-настоящему влюбленный мужчина. Проблема в том, что на этот раз речь идет о моем собственном сердце, и это меня беспокоит.

Анастасия поняла, что тут она не поможет.

— Ты сказала ему?

Удивленная острой болью в душе, Моргана закрыла глаза:

— Не могу, когда сама в себе не уверена. Поэтому жду. С лунной ночи до рассвета, — заговорила она нараспев, — днем и ночью вижу это. Пока сердце его не сольется с моим, не найду я покоя, как ветер и дым. — Открыла глаза, выдавила улыбку. — Раньше это казалось слишком мелодраматичным.

— Любовь как воздух. Без нее жить нельзя.

— Но как понять, что это любовь?

Особенно актуальный и мучительный вопрос после расставания с Нэшем.

— По-моему, понимаешь, когда чувствуешь себя счастливой.

— Пожалуй, верно, но как прийти к счастью? Тебе не кажется, что мы испорчены, Ана?

— Испорчены? Чем?

— Завышенными ожиданиями… — Моргана беспомощно махнула рукой. — Наши родители — твои, мои, Себастьяна — всегда уделяли друг другу и нам столько любви, щедро одаривали, поддерживали, понимали, уважали. Это не всем дано.

— Вряд ли постоянная истинная любовь может кого-то испортить.

— Разве недостаточно временного увлечения, страсти? — Моргана нахмурилась на пчелу, взобравшуюся на стебелек водосбора. — По-моему, вполне хватит.

— Кому-нибудь хватит. Надо понять, хватит ли тебе.

Моргана поднялась с недовольным ворчанием:

— Я в отчаянии. Не люблю терять контроль над ситуацией.

Анастасия с улыбкой подошла к кузине:

— Конечно, дорогая. Сколько помню, ты всегда поворачивала ход событий по-своему одной силой собственной личности.

Моргана на нее покосилась:

— Хочешь назвать меня хулиганкой?

— Вовсе нет. Это Себастьян хулиган. Скажем, у тебя просто сильная воля.

Отнюдь не смягчившись, она наклонилась, принюхалась к пышному пиону:

— Ладно, приму за комплимент. Хотя в данном случае сильная воля не помогает. — Пошла дальше по узкой каменной дорожке, вьющейся среди цветов и лоз. — Я его не видела больше недели. Господи боже… теперь ною, жалуюсь, еле на ногах держусь.

Ана со смехом стиснула ее руку:

— Ничего подобного. Ты просто нетерпеливая женщина.

— Правда, нетерпеливая, — признала Моргана. — Приготовилась избегать его в случае необходимости, а необходимости вообще не возникло. — Она бросила на кузину горестный взгляд. — Легкий укол для гордости.

— Звонила?

— Нет. — Губы надулись. — Сначала не звонила, думая, что нам обоим требуется время. Потом… — Всегда готова над собой посмеяться. — Потом не звонила, взбесившись, что он в дверь не ломится. Сам звонил несколько раз, в магазин и домой. Выпаливал пару вопросов об искусстве магии, неразборчиво бормотал, пока я отвечала, и разъединялся. — Кулаки сжались в карманах. — Я почти слышала, как в его крошечных мозгах скрипят крошечные колесики.

— Значит, работает. Писатели часто полностью уходят в работу.

— Слушай, — терпеливо молвила Моргана, — не отклоняйся от программы. Ты должна меня жалеть, а не его оправдывать.

Ана покорно подавила усмешку.

— Не пойму, что на меня нашло.

— Ты слишком мягкосердечная. — Моргана чмокнула кузину в щеку. — Но я тебя прощаю.

Над головой порхнула ярко-желтая бабочка. Ана рассеянно подняла руку, и парусник робко сел на ладонь. Она остановилась, погладила хрупкие крылышки.

— Не поведаешь ли, что собираешься делать с самовлюбленным писателем, который тебя с ума сводит?