Плененные

Нэш смущенно прервался. Подобные философские рассуждения никак не вяжутся с беспечным имиджем. Обычно он часами умело расспрашивает собеседников, никогда не высказывая таких простых и искренних заявлений. А ей было достаточно только спросить.

— Ну и, конечно, хочу заработать мешок денег, — с трудом выдавливая усмешку, добавил он. Голова пустая, легкая, кожа слишком разгоряченная.

— По-моему, одно не исключает другого. В моей семье были сказочники со времен фей до моей матери. Мы понимаем ценность сказок.

Возможно, поэтому она его сразу не выставила. Уважает его труд. Это уважение у нее в крови.

— Обдумайте вот что. — Моргана подалась вперед, и у Нэша внутри что-то сжалось, не только от ее красоты. — Если я вам соглашусь помогать, то ни в коем случае не позволю скатиться к наименьшему общему знаменателю. К старой карге, ведьме, которая с кряхтеньем помешивает в котле зелье из белены.

— Убедите меня, — улыбнулся он.

— Поберегитесь, Нэш, — тихо проговорила она, поднимаясь. — Пойдемте в дом. Я пить хочу.

Больше не опасаясь сторожевого пса, шедшего рядом с ними с довольным видом, Нэш залюбовался домом. Он успел повидать на полуострове Монтерей множество поразительных, уникальных домов. Сам такой приобрел. Но этот привлекает еще своей древностью и изяществом.

Три этажа из камня с башенками и бойницами — вполне годится для колдуньи. Впрочем, дом не готический и не мрачный. Высокие окна сверкают на солнце, кружевные решетки увиты плющом, каменные рельефы изображают крылатых фей и русалок, водостоки оформлены в виде красивых голов.

…Интерьер, ночь. В самом верхнем помещении башни в старом каменном доме у моря сидит прекрасная колдунья в окружении свечей. Темно, блики света отражаются на лицах статуй, на ножках серебряных кубков, в прозрачном хрустальном шаре. На ней широкое белое одеяние, распахнутое на груди. Между грудями висит тяжелый резной амулет. Кажется, будто камни загудели, когда она высоко вскинула руки с двумя снимками. Замигали свечи, в замкнутом пространстве поднялся ветер, растрепал ее волосы и одежды. Она подносит снимки к свече… Нет, вычеркиваем. Сбрызгивает фотографии светящейся жидкостью из треснувшей синей чаши. Шипит пар. Гул начинает медленно и неровно пульсировать. Она раскачивается всем телом над снимками, выложенными лицом к лицу на серебряном подносе. Фотографии сливаются, на ее лице расплывается загадочная улыбка. Затемнение…

Неплохо, хотя специалистка может добавить чуть больше красок к любовному заклятию.

Не возражая против молчания, Моргана свернула за угол дома, где слышался плеск волн, росли кипарисы, деревья, согнувшиеся, искореженные ветром и временем. Они пересекли вымощенный камнем дворик в виде пентаграммы с медной статуей женщины в верхней точке. В крошечном водоеме под ее ногами журчала вода.

— Кто это? — поинтересовался Нэш.

— У нее много имен. — Моргана шагнула к статуе, зачерпнула маленьким ковшиком чистую воду, отпила, остальное выплеснула на пьедестал. Не сказав больше ни слова, снова пошла по дворику к солнечной, безупречно чистой кухне. — В Творца верите?

Нэш удивился, смущенно поежился:

— Э-э-э… конечно. Наверное.

Она прошагала по белому кафельному полу к раковине сполоснуть руки.

— Значит, ваше колдовство… религия?

Моргана с улыбкой вытащила графин с лимонадом, наполнила льдом два бокала.

— Сама жизнь религия. Не беспокойтесь, я не собираюсь обращать вас в свою веру. Это не должно вас смущать. Все ваши истории рассказывают о добре и зле. Люди всегда выбирают то или другое.

— А вы что выбираете?

Протянув ему бокал, она вышла с кухни в арочный проем:

— Можно сказать, стараюсь держать под контролем свои самые дурные импульсы. — Взгляд упал на него. — Правда, не всегда получается.

Они шли по широкому коридору, увешанному выцветшими гобеленами с изображением фольклорных и мифологических сцен, диковинными канделябрами, гравированными медными и серебряными пластинами.