Плененный любовью

Грегор ошибался. Она смогла снова отвлечь его – легко. Ей требовалось только вздохнуть и раскрыть свои нежные красные губы, и он только и мог думать о том, чтобы поцеловать ее. Разумеется, тот факт, что она лежала под ним, тоже играл роль, то и оказалось совсем нетрудно представить, какого было бы оказаться внутри нее.

Это было бы потрясающе! Грегору даже не нужно было представлять, чтобы познать это – он это чувствовал. Желание нарастало внутри него быстро и тяжело, угрожая затянуть в водоворот страсти. Он так хотел ее поцеловать, что практически чувствовал вкус ее губ.

Кейт тоже этого хотела. Он видел это по ее глазам. Глазам, смотревшим с предвкушением, возбуждением, слишком большим, черт подери, доверием и чувством, которое, как он начинал подозревать, могло быть настоящим.

«Твою мать!»

Грегор отодвинулся и слез с нее, не сообразив, что выругался вслух, пока Кейт не уставилась на него в изумлении.

– Я так не могу, – произнес он, поднимаясь на ноги.

Он повернулся, чтобы помочь ей, но помощь уже не требовалась. Кейт стояла и смотрела на него, удивление и обида заняли место предвкушения и желания – к несчастью, доверие и другое чувство по-прежнему были на месте.

– Почему?

В ее тоне не было никакого осуждения, но Грегор все равно его чувствовал. Или, может, так твердила ему его совесть. Его рот сжался.

– Это неправильно.

– Потому что ты все еще считаешь себя моим защитником? Я же сказала, я взрослая двадцатилетняя женщина, я в состоянии сама принимать решения. Ты вовсе не пользуешься положением.

– Дело не в этом, черт возьми, – сорвался он. Или не только в этом.

– Тогда в чем?

Грегор боялся сказать ей и хотел, чтобы это произошло иначе, но Кейт должна знать о его планах. Он больше не может избегать этого разговора. Он велел себе перестать вести себя, как последний трус. Как ее опекун, как замена отцу, или кем он там, черт возьми, является, Стрела сделал то, что должен был сделать.

– Я предпринял кое-какие шаги.

Она смотрела нерешительно.

– Какие еще шаги?

– В отношении твоего будущего. – Кейт напряглась, но он продолжил: – Я опоздал в этом отношении. Если бы я знал о твоем настоящем возрасте, то мы бы обсудили это несколько лет назад. Хотя, может, и лучше, что я подождал, потому что появился идеальный претендент.

– Идеальный кто?

Шок и ярость не ограничивались ее тоном, нет, их излучала каждая часть ее тела – от боевой позы, крепко стиснутых кулаков до темного гнева, полыхающего в глазах.

– Сын магистрата, Фаркуар, просил у меня твоей руки. Я дал ему свое позволение.

Кейт побледнела и отступила назад. Ее потрясенный предательством вид заставил его пожелать, чтобы вернулись шок и ярость.

Она довольно долго молча смотрела на него. Было непросто, но Грегор не отвернулся и выдержал ее взгляд. Почему эта нелепость показалась ему таким достижением, он не знал.

– Значит, ты все уже устроил?

Тупое безразличие ее тона снова вызвало желание переминаться с ноги на ногу. Черт, Грегор знал, что она не обрадуется. Но не ожидал, что будет чувствовать себя как чудовище и предатель.

Он запустил пальцы в волосы. Боже, именно этого он и надеялся избежать. Все это ради ее же блага. Может, сейчас Кейт этого не понимает, но потом поймет.

– Я сказал Фаркуару, что, если ты согласишься, он объявит о помолвке на новогоднем празднике.

Он рассказал ей о должности, ожидающей Фаркуара в замке Баллох, о его перспективах на будущее управляющего. Кейт слушала совершенно безучастно, пока его воодушевленные рекомендации не начали походить на то, как фермер расписывает призового быка на ярмарке.

– Если я соглашусь? – повторила она. – Ты хочешь сказать, что у меня есть право голоса в этом вопросе? Как это великодушно с твоей стороны.

Она не старалась прикрыть сарказм, слетающий с ее языка, как ледяные капли.

– Ну конечно, у тебя есть право голоса, черт возьми! Я желаю тебе счастья.

Огромные карие глаза смотрели на него, словно он сошел с ума – однако Кейт действительно сделала его безумцем.

– И тем не менее ты устроил все это без моего ведома. Полагаю, поэтому были нужны все эти гонцы?

Он утвердительно кивнул.

– На празднике будут и другие мужчины. Если ты предпочитаешь выйти за кого-то еще…

– Ни за кого! – резко сказала она. – Я уже говорила, что не желаю выходить замуж ни за кого, но, очевидно, мои желания, мои чувства для тебя ничего не значат. Ты планировал это с тех пор, как вернулся? – Грегор, должно быть, плохо скрывал чувство вины, потому что она сказала: – Ну разумеется. Тебе, должно быть, очень не терпится наконец от меня избавиться.

Он выдавил проклятие.

– Черт, Кейт! Это вовсе не так.

– Неужели? Ты привез меня сюда, но никогда не хотел ответственности. Я это знала, но думала… Я думала… – Ее голос сорвался. – Я думала, здесь мой дом, но ты просто ждал, когда я достаточно подросту, чтобы сбыть меня с рук.

От ее взгляда у Грегора все горело в груди, но он не мог отвернуться. Он почти потянулся к ней. Почти. Но он боялся того, что может случиться, если он снова до нее дотронется. Как легко утешение может привести к чему-то еще.