Плененный светом

Переношусь в больницу, оставляя часы в том самом подвале. Я не хочу, чтобы эти изверги увидели пропажу Перси и ушли. У меня просто нет времени бегать за ними по всему городу. В мыслях горит только одна мысль: уничтожать, испепелять, да так мучительно, чтобы все они молили меня о смерти.

Но пока нужно позаботиться о Перси. Мы переносимся в приемный покой, и я зову медсестру.

– Остановка сердца! – кричу я ей, и эти два слова запускают целый водоворот событий. Медсестра вызывает реаниматологов, попутно расспрашивая меня о случившемся. Я молчу, надеясь, что мое поведение спишут на шок. Когда прибегают врачи и увозят ее на каталке, я остаюсь один в пустом коридоре, точно зная, что теперь Перси ничего не угрожает. Харон справится. Она вернется в свое тело. И, кажется, я теперь понял, почему Персефона потеряла свою силу. Луч надежды разгорается в моей душе. Я нашел способ, который поможет нам быть вместе.

Постояв еще несколько минут, я переношусь в подвал, где оставался отец Персефоны и двое похитителей. Я точно знаю, как поступлю с ними, и наслаждаюсь предвкушением. Двое убийц познают все муки Тартара, а вот отец Перси… С ним я еще не решил, что сделаю. Но едва ли его участь будет легче.

Глава 23

Персефона

Глаза не хотят открываться, чтобы погрузить сознание в мир боли. Мое тело сопротивляется таким резким скачкам, ведь оно знает, что умерло… И если для души прошло больше времени и она свыклась с мыслью о смерти, то для тела не прошло практически нисколько. Оно противится. Просто не может быстро вернуться в прежнее состояние. И проблема в том, что я сама не хочу снова быть живой. Снова чувствовать ту агонию, которую мне пришлось пережить. Но сознание, вопреки моим желаниям, неумолимо проясняется с каждой секундой, не давая мне перетянуть на себя одеяло забвения.

Медленно поднимаю веки и готовлюсь ощутить всю гамму обещанной от укола боли. Почему-то я уверена, что очнусь в руках тех самых бандитов и они уж точно завершат начатое, только уже наверняка, чтобы у Аида не было ни единого шанса вернуть меня. Сжимаюсь в ожидании волны боли, но ничего не чувствую. Туман перед глазами немного рассеивается, и я с удивлением замечаю не обшарпанный потолок подвала, а белые стены больницы. Слабый писк приборов не позволяет усомниться в правильности выводов.

– Перси, ты меня слышишь? – знакомый голос заставляет повернуться на звук.

Мама. Мамочка. Она здесь. Что же тебе пришлось пережить за все это время… Ты едва ли страдала меньше, чем я.

– Да… – хриплю я, ощущая сильную жажду. – Воды…

– Сейчас, сейчас…

Она подхватывается и подносит к моим пересохшим губам пластиковый стаканчик. Жадно пью, чуть приподняв голову, и снова падаю на подушку.

– Я жива… – констатирую истину, вспоминая все детали.

– Да, моя милая, это просто чудо, не иначе. Я представляю, чего ты натерпелась. И за что это все выпало на твою долю?.. – сокрушается она. – Расскажи, что случилось? Офицер Гарды уже несколько раз пытался штурмовать двери твоей палаты, но ты чудом избежала смерти и я просто не могла позволить им мучить тебя. Но дочка, я должна знать… Это был он? Тот, кто тебя уже похищал? Он сделал что-то плохое против твоей воли?

– Н-нет… – тяну я, ничего не понимая.

– Мне врачи сказали, что твое тело истощено, обезвожено, а в крови нашли слишком большую дозу наркотика, который и остановил твое сердце. Они сказали, что насилия сексуального характера… не было. Скажи, это же правда? Ведь справиться с этим с помощью лекарств не всегда возможно… – последние слова мама глухо роняет, с тревогой глядя на меня.

Я вижу, как ей неудобно об этом говорить, а сама пытаюсь понять, к чему она клонит. Мозг еще плохо воспринимает информацию – сладковато-липкий туман все так же сильно путает мысли.