Пленительные наслаждения

Моему старшему сыну и наследнику, Эрскину Мэтью Клавдию Дьюленду, завещаю:

всю остальную собственность, включая особняк в Лондоне и поместье в Кенте, с арендной землей, всем имуществом фамильными драгоценностями, серебром и утварью.

Мистер Дженнингс прервал чтение и сделал короткое замечание.

– Я полагаю, – произнес он бесстрастным тоном, – если бы покойный дожил до недавно свершившегося события, он аннулировал бы нижеследующее дополнение.

После этого мистер Дженнингс продолжил:

Учитывая обстоятельства, хорошо известные моей семье, я считаю маловероятным появление законного наследника у моего первого сына.

Поэтому настоятельно предписываю моему младшему сыну, Питеру Джону, жениться, исходя из целесообразности, помня, что Дьюленды – благородный и старинный род.

И настаиваю также, чтобы мой старший сын, Эрскин Мэтью Клавдий, отнесся к своему брату с должными любовью и уважением, принимая во внимание, что Питер Джон станет виконтом после него.

Дети мои знают, сколь долго я придерживался убеждения, что джентльмену не пристало зарабатывать себе на жизнь трудами.

Позволив моему старшему сыну заниматься тем, что называется бизнесом, я скомпрометировал себя и взамен этой уступки вменяю Эрскину Мэтью Клавдию делить со своим братом и наследником часть прибыли от своих предприятий в том случае, если доходы Питера Джона будут недостаточны для поддержания достойной джентльмена жизни.

Наступила тишина. Мистер Дженнингс деловито складывал листки, аккуратно выравнивая стопку.

– Отец всегда отличался замечательной способностью распоряжаться чужими деньгами, – проговорил наконец Питер деланно извиняющимся голосом. – Он не имел права дарить мне дом на Хенли-стрит. Разве не ты за него платил, Квил?

Квил пожал плечами:

– Мне он не нужен.

– Дженнингс прав, смею заметить, – вступила в разговор леди Сильвия. – Если бы Терлоу был жив, он вычеркнул бы это добавление. Кстати, мне не понравилось, как он отозвался о твоих заработках, Эрскин. В этом есть некое фарисейство. Все знают, что деньги утекали через руки Терлоу, как вода сквозь песок. И если бы ты не преуспел в своем деле, вы все сейчас сидели бы в долгах.

– Терлоу никогда со мной не советовался, – всхлипнула Китти. – Иначе я бы сказала ему, что мой дорогой Квил всегда делился со своим братом. Даже когда они были мальчиками. – Она вновь безутешно заплакала.

– Я приношу за отца извинения, – чопорно проговорил Питер. – Отцу не следовало преуменьшать твои успехи, Квил. И не надо было писать в завещании, что ты мне должен помогать.

Квил усмехнулся:

– Я не принимаю это близко к сердцу. Но отец по-своему прав. У меня есть вульгарная привычка делать деньги, если уж быть честным. И я не пожелал с ней расстаться, когда он попросил меня. И это его не на шутку беспокоило. А что касается денег – отчего не поделиться? Я в них не нуждаюсь.

– Питер и так устроен неплохо, – вмешалась леди Сильвия. – На одну только ренту от собственности на Хенли-стрит можно жить припеваючи, не считая процентов с поместья. А деньги ты оставь для своих детей, Эрскин.

Квил вздрогнул и быстро взглянул на жену. Габби улыбнулась ему, будто он и не забыл о ее существовании, не говоря уже об их еще не родившихся детях.

– Ну, наслушались приятного, пора и честь знать, – подвела итог леди Сильвия, забирая свой крошечный ридикюль и помахивая черным платочком, явно без надобности. – Терлоу еще по-божески поступил, а то его могло занести неизвестно куда с его указаниями. Вон маркиз Грэби оставил племяннику только три тысячи фунтов в год. В наказание за «неуместные эскапады с любовницей», как гласило завещание. Представляете, и это зачитывалось в присутствии жены племянника!