Молчалива, бледнолица,Как цветок лесной чиста,И смиренна, как черница,Герцогиня дель Читта.В церковь ходит в воскресенье,Скромно голову склоня;Шепчет бедным: о спасеньеПомолитесь за меня.Полуотрок, полувоин,Паж, любовь тая в груди,Убежден, что недостоинДаже шлейф ее нести.Смертью ранней искупаяСтрасть, как тяжкую вину,Граф-сосед, грехи считая,Удалился на войну.Искушенье душу точит;И в молитве, может быть,Исповедник тщетно хочетМысли грешные забыть,Шепчет страстно: «Боже, Боже!Ведь любовь моя чиста!..»— А жену на брачном ложеОбнял герцог дель Читта.
XVIII век
Карты, женщины, и войны,И победы тут и там;Мадригалы непристойны,Сладострастны речи дам.Вьются кудри, блещут взоры,И на красных каблукахПозолоченные шпорыЧто-то шепчут впопыхах.Пышно убраны салоны,А тела обнажены;Для любовников все жены,Лишь для мужа нет жены.Счастье жаждет переменыБыстротечно, как вода;И в изменах нет измены,И былому нет следа…А любовию безмернойОсчастливлены на час,Угасают в страсти вернойАиссе и Леспинасс.
«Сжег Степан-пропойца хату…»
Сжег Степан-пропойца хату,Отомстил, хмельной, врагу;Уж давно твердил он брату:Подожгу, да подожгу.Все сгорело: скарб убогий,Скот, на мужике кафтан;И в дыму среди дорогиЛиковал хмельной Степан.«Нет, сосед, ты мне не жалок!Это дело неспроста:Ты ссудил мне сотню палок,Отплатил я, на-ко-ста.Может, по миру, как нищий,Ты с сумою побредешь?Что ж? Моей отведать пищиНе зайдешь ли, кум? Зайдешь…Не поклонишься ли в ножки:«Корку хлеба дай. Не тронь…»— Писк в огне раздался кошки:И Степан полез в огонь.
Статуя
Белый мрамор в темной нишеБесприветен, недвижим;Тишина вкруг камня тише,Ночь светлеет перед ним.Мглы покровы сбросив смело,Обнажил он с торжествомКрасоту земного телаВ совершенстве неземном.Кто-то смертными рукамиМрамор девственный согрелИ бессмертными чертамиВ нем мечту запечатлел.И томится образ вечныйВ гнете мраморных оковДля людей — нечеловечный,Не небесный — для богов.