То было некогда — на русской ли равнинеиль на чужбинесредь племени чужого? —за много лет до Рождества Христова.
I
В просторной лавке женщина стоит,смиренно просит, жалобно глядит.«Отсрочь должок, прости…» — «Господь простит — не я,Он будет побогаче.Молись Ему, коль искусит змея,а предо мной — подумай об отдаче».— «Будь милосерден. Муж лежит больной,четвертый месяц без работы.А дети есть хотят…» — «Да что ты?Скажи на милость: просят есть, а я тому виной?»— «Мне только хлеба отпусти немного.Все полностью отдам тебе, ей Богу,как только справимся. Ведь знаешь нас давно:всегда платили, в долг не брали,работали, не пировали.Пришла беда, хоть в петлю лезть…»— «Зачем же в петлю — лучше место есть:ступай в чулан, там тихо и темно,товару всякого навалено немало,и людям будет невдомек,что нынче ты не покупала,а продалась, — чтоб уплатить должок».— «А грех-то, грех…» — «Не будешь ты в ответе:ведь болен муж и голодают дети —кто виноват? — Выходит, что не ты».И женщину к чулану подвигая,Филипп шептал угрюмо: «Все скоты,и эта и другая,все люди, добрые и злые».— «Маляр пришел» — приказчик доложил.Филипп неспешно притворилза женщиною дверь, подумал, и впервые,за целый день, улыбкою кривоювдруг замерцали хмурые черты.— «Андрей, иди-ка ты» —и на чулан приказчику он указал рукою.