Пленник дуба

Тем утром у ворот Камелота стоял такой шум и толкотня, что никому и дела не было до двух немолодых крестьянок. Моргейна была привычна к подобной суматохе; а вот Врана, чья жизнь была отшельнической даже по меркам тихого Авалона, сделалась белой, как мел, и все старалась поплотнее укутаться в потрепанный платок. Впрочем, Моргейна тоже старалась не открывать лица - в Камелоте еще остались люди, способные узнать леди Моргейну, пусть даже поседевшую и переодетую простолюдинкой.

Какой-то гуртовщик, гнавший через двор стадо телок, натолкнулся на Врану и едва не свалил ее на землю. Гуртовщик принялся ругаться, а Врана лишь испуганно глядела на него. Моргейна поспешила вмешаться.

- Моя сестра - глухонемая, - пояснила она, и крестьянин смягчился.

- Вот бедолага... Идите-ка вы сюда - сегодня во дворце угощают всех. Если вы проберетесь потихоньку вон в ту дверь, то сможете посмотреть, как будут заходить гости; поговаривают, будто король с одним из священников что-то задумали. Вы ж небось издалека, и не знаете повадок короля? Ну, а тут, в округе, всем известно, что он завел такой обычай - не начинать праздничного пира, пока не устроит чего-нибудь небывалого. И говорят, будто сегодня в замке случится что-то совсем уж невиданное.

"Не сомневаюсь", - с презрением подумала Моргейна. Но она ограничилась тем, что поблагодарила гуртовщика и потянула Врану за собой. Дальняя часть большого зала быстро заполнялась - всем ведома была щедрость Артура; а кроме того, многим собравшимся лишь раз в году доводилось так хорошо поесть. С кухни пахло жареным мясом, и большинство народу в толпе с жадностью толковали об этом. Моргейну же от этого запаха замутило; а взглянув на бледное, перепуганное лицо Враны, она и вовсе решила убраться куда подальше.

"Не нужно было ей идти. Это я недоглядела за Священными реликвиями. Это я не заметила вовремя, до какой глубины предательства дошел мерлин. И как же я скроюсь отсюда, исполнив, что должна исполнить, если Врана будет в таком состоянии?"

Моргейна отыскала уголок, откуда можно было наблюдать за залом, оставаясь незамеченными. В дальней части зала располагался огромный пиршественный стол - тот самый Круглый Стол, уже вошедший в легенды. Для короля с королевой было устроено возвышение, а на спинке каждого кресла было написано имя соратника, обычно восседающего в нем. На стенах висели великолепные знамена. После строгой простоты Авалона все это показалось Моргейне чересчур пестрым и безвкусным.

Ждать пришлось довольно долго. Но вот, наконец, откуда-то донеслось пение труб, и взбудораженная толпа загомонила. "До чего же странно смотреть на двор со стороны, - подумала Моргейна, - после того, как ты столько лет была его частью!" Кэй отворил огромные двери, и Моргейна съежилась: Кэй узнает ее, кем бы она ни вырядилась! Хотя - с чего бы вдруг ему смотреть в ее сторону?

Сколько же лет неспешно протекло с тех пор, как она удалилась на Авалон? Этого Моргейна не знала. Но Артур словно бы сделался выше и еще величественнее, а волосы его были такими светлыми, что невозможно было сказать, появились ли в тщательно расчесанных кудрях короля серебряные пряди. Гвенвифар тоже казалась все такой же стройной и изящной, хоть и было заметно, что грудь ее потеряла былую упругость.

- Глянь-ка, до чего молодой выглядит королева, - негромко заметила одна из соседок Моргейны. - А ведь они с Артуром поженились в тот год, когда у меня родился первенец. И вот глянь теперь на нее - и на меня.

Моргейна взглянула на женщину - сутулую, беззубую, согбенную, словно согнутый лук. Та тем временем продолжала:

- Поговаривают, будто это сестра короля, Моргейна Волшебница, заколдовала их обоих, потому-то они и не стареют...

- Хоть колдуй, хоть не колдуй, - проворчала другая беззубая старуха, а только если б королева Гвенвифар, благослови ее бог, два раза на день чистила хлев, да рожала каждый год по ребенку, да думала, как прокормить детей, и в худые времена, и в добрые, - ничего бы от ее красоты не осталось! Оно конечно, так уж наша жизнь устроена, - а все-таки хотелось бы мне спросить у священников, почему королеве достались одни радости, а мне одни напасти?

- Будет тебе ворчать, - сказала первая старуха. - Ты сегодня наешься до отвала и насмотришься на всех этих лордов и леди. И ты сама знаешь, почему жизнь так устроена - друиды ведь рассказывали. Королева Гвенвифар носит красивые платья и живет во дворце, потому что в прошлых жизнях творила добро. А мы с тобой бедные и уродливые, потому что плохо себя вели; а если мы будем больше думать, что творим, то и нам когда-нибудь выпадет лучшая доля.

- Ага, как же, - пробурчала ее собеседница. - И священники, и друиды все они одним миром мазаны. Друиды говорят свое, а священники твердят, что ежели в этой жизни мы будем послушными, так попадем после смерти на небо, к Иисусу, и будем пировать там с ним, и никогда уже не вернемся в этот грешный мир. А как ни крути, выходит одно: кто-то рождается в нищете и умирает в нищете, а кто-то и горя не знает!