Пленник моря. Встречи с Айвазовским

После обеденного стола на сцене театра поставлены были живые картины с видами Константинополя, куда недавно ездили тогда еще высокие гости с художником, и небольшой балет, выполненный в греческих костюмах малолетними детьми именитых обывателей Феодосии. Живые картины поставлены были Айвазовским. После спектакля в киосках был сервирован чай, во время которого сад, окрестности, морской берег и близлежащий мол были иллюминованы и по временам озаряемы бенгальскими огнями и фейерверками. На оконечности мола установлен был вензель государя императора, сооруженный из древесных ветвей, между которыми группа из нескольких девиц в белых платьях с венками на головах и гирляндами цветов на груди, стоя высоко на подмостках, составляла очертание вензеля исполинских размеров. Этот сказочный феерический праздник продолжался до часу ночи.

На следующий день их высочества отправились в Судак, где Айвазовский в павильоне своего сада предложил гостям своим завтрак, сервированный, по обычаю местных татар, на ковре на полу. Стены столовой были драпированы пестрыми тканями с арабскими и персидскими коврами, на которых изящно обрисовывались пирамиды прекраснейших фруктов, которыми изобилует полуостров Крым.

При возвращении их высочеств на пароход для обратного следования в Ялту стена каюты была украшена видом Судакской долины во время праздника, написанным Айвазовским. Другая его картина, с изображением праздника в Феодосии, была дополнена на самом празднестве и тут же поднесена их высочествам перед отъездом их.

Много оживления и картинности празднеству в Судакской долине придавали жилища тамошних татар, красиво декорированные коврами и разноцветными тканями, а равно и толпы туземцев в их праздничных нарядах, напоминавших библейские одеяния. Государыня императрица, по возвращении августейших ее детей в Ялту, удостоила Айвазовского телеграммой с выражением высочайшей благодарности ее величества за удовольствие, их высочеству доставленное.

Так жил и принимал своих высоких гостей и, с не меньшим радушием, простых смертных великий художник, а как он работал – все мы знаем, все преклоняемся перед силой, мощью, глубиной таланта и творчества бессмертного автора «Всемирного потопа», «Девятого вала», «Петра Великого у финских шхер в бурю» и других картин, разнесенных по всему миру.

Этим далеко не исчерпываются жизнь Айвазовского и заслуги его перед лицом искусства. И ныне, когда он вошел в храм бессмертия, мы вспомним его слова и скажем невольно, что он был рожден под счастливой звездой.

Прекрасный певец моря и неведомых нам доселе красот южной природы принадлежит к числу тех редких, необычайно счастливых, исключительных избранников неба, которые на старости лет и на склоне жизни видели, что их гордые юношеские мечты не утратили своего золотого, волшебного блеска и стали явью. Бедный мальчик, ходивший в стоптанных башмаках в уездное училище, рисовавший углем на стенах своего полуразвалившегося домика, стал другом писателей, композиторов, поэтов, отечественных героев и лучших людей своего времени, из него вырос наш новый Ломоносов XIX века, и умер он на наших глазах знаменитым человеком, в чинах и орденах, в блеске славы, любимцем коронованных особ.

Непоколебимая вера в свое призвание слышится и в его последних, недавно сообщенных нам, словах, знаменательных для оценки его как художника и необыкновенного труженика.

Ввиду особенного значения их, привожу эти слова И. К., напечатанные в «Новом Времени» в статье «Памяти И. К. Айвазовского», относящейся к его прошлой и настоящей художественной деятельности, – весьма важные для будущих биографов его и нисколько не умаляющие его заслуг за 60 лет творчества.