Пленник (СИ)

Я задаю ему несколько провокационных вопросов по истории Америки – вопросов, ответы на которые нельзя прочитать в школьной программе. Их можно узнать только при личном интересе, углубленно изучая историю много лет.

Он отвечает без запинки, и некоторые ответы удивляют меня. Но некоторые мои вопросы остаются без ответа.

Я делаю запись в журнал.

- Ты помнишь, когда это произошло с тобой? Как ты стал другим? Хоть немного?

Эдвард Мейсен откидывает голову назад, припоминая.

- Я был на войне. Скорее всего, смертельно ранен, умирал на поле боя. Вампиры могли прийти ночью и питаться, не привлекая к себе внимания. Вероятно – не знаю, по какой причине – я остался в живых. Может, что-то спугнуло моего убийцу. Я очнулся в лесу, недалеко от места сражения. Я был совершенно один.

- Что ты сделал потом? – Завороженная рассказом, я не замечаю, как перехожу к личным вопросам, не касающимся работы.

Мейсен пожимает плечами.

- Я плохо помню первый год своей новой жизни. Я был не в себе.

- Ты… пил кровь?

Эдвард глядит на меня как на ребенка.

- Ну, разумеется. – А затем он морщится, как будто вспоминает что-то неприятное.

- Тебе это не нравится? Я имею в виду, разве вампир не получается удовольствие, когда пьет кровь?

Теперь он смотрит на меня как на умалишенную. Но я не могу побороть любопытство, пытаясь себе представить, как его красивые губы касаются шеи, а зубы прокусывают плоть. Машинально я поднимаю руку к горлу, находя свой пульс, и он смотрит туда же. От его взгляда мурашки бегут по спине.

- Это имеет значение? – тише обычного спрашивает он.

- Конечно, - я стараюсь сохранить профессиональный тон, скрывая излишнее любопытство за маской строгости. В конце концов, любая информация важна.

- Это не приносит удовольствия, когда насыщению мешают моральные принципы, - отвечает он, на его лице – гадливость, отвращение. Интересно. Я записываю это в журнал.

- Ты хочешь сказать, что твое воспитание не позволяет тебе получать удовольствие от ощущения вкуса крови?

- Нет, - неожиданно грубо отвечает он. – Я хочу сказать, что никакая страсть не стоит того, чтобы ради нее убивать!

Я вздрагиваю, обнаружив, что слишком замечталась.

- Поэтому я выбрал животных, - продолжает он спокойнее.

- И много людей ты убил?

- Достаточно, - коротко отвечает он.

Его резкий тон возвращает меня к делу. Я смотрю в журнал. Слюна – единственное, что нам удалось взять на анализ. Но результаты ее исследования еще не поступили.

- Яд находится на твоих зубах?

- Я не уверен, - он пожимает плечами. – Возможно, за зубами есть какая-то полость, как у змеи?

- На фотографии… полости рта ничего такого не обнаружено.

- Откуда мне знать? – раздражается он.

Я вздыхаю.

- Вампиром становятся через укус?

- Да.

- Как ты объяснишь, что на твоем теле не найдено никаких следов укуса?

Мейсен хмурится, неуютно ерзает на стуле. Он не знает, как ответить на мой вопрос.

- Может, тот вампир не кусал меня, а просто приложился к ране? – предполагает он. – Или рана от укуса зажила бесследно?

- Хорошо, - я делаю запись в журнал, а Мейсен смотрит на меня настороженно, ожидая нового каверзного вопроса. – Сколько тебе было лет, когда ты стал вампиром?

- Двадцать шесть. Кажется…

Он выглядит моложе. Хотя я не могу точно сказать, ведь он выглядит просто невероятно хорошо. Я пытаюсь перестать рассматривать его.

- Ты помнишь своих родителей, их имена? Это помогло бы восстановить твое происхождение.

- Элизабет и Эдвард Мейсены, - называет он, и я обещаю себе, что обязательно пробью данные. – Но вряд ли ты и их имена найдешь в списке, мы не были богаты или известны.

- Хорошо, - отвечаю я и смотрю на время, я не должна задерживаться здесь надолго, это вызовет подозрения.

- Торопишься? – тут же интересуется Мейсен. В его глазах мелькает что-то новое, чего я не могу понять. Как будто он ждет от меня чего-то. Возможно, обещания зайти?

- Да, на сегодня все, - я поднимаюсь, и он внезапно тоже. Мне хочется улыбнуться ему, хочется подбодрить или поддержать, ведь в его глаза снова возвращается пустота. Меня это беспокоит больше, чем следует.

Мой взгляд задерживается на нем дольше, чем позволяют приличия. Мне хочется запомнить каждую черту, оказаться ближе и вдохнуть его запах. Еще больше о нем узнать. Я становлюсь жадной до времени, проведенному с ним.

Когда я уже собираюсь отвернуться, чувствуя жар, полыхающий на щеках, Мейсен тихо вопрошает:

- Ты зайдешь завтра?

Я подавляю в себе чувство радости оттого, что он спросил.

- Конечно, это ведь еще не все вопросы.

Выхожу наружу, чувствуя, как щеки отчаянно горят, и, уходя, прислушиваюсь, как из камеры доносится звон цепи. Мое сердце громко стучит, причиняя боль грудной клетке – невыносимую, тянущую вниз, истощающую. Мне следует перестать себя обманывать, что я захожу сюда чисто из профессионального любопытства. Пора признать, что я чрезмерно увлекалась этим мужчиной. Я становлюсь буквально одержима им.

Глава 4