Пленник стойбища Оемпак

Мощно и яростно вставало белое солнце. Густой пар длинными космами стелился по еще прохладной земле. Небо без единого облачка сулило по-летнему жаркий день. Ждан оперся на кривой посох, зажмурился, медленно втягивая в себя, точно пробуя, чистейший тундровый воздух.

— Нравится? — Векет подставил лицо теплым лучам. — А еще не хотел оставаться.

— Скажи, что труднее — ночное дежурство или дневное?

— Одинаково. Существует поговорка: в летнюю жару пастухам надо гнать стадо с такой скоростью, чтобы выпадающие личинки подкожного овода не могли его нагнать, превратившись в летучих кровососов. Еще испытаешь эту радость, не волнуйся.

— Нынче вряд ли. Завтра будет верталь.

Откуда-то взялся отливающий черным лаком большой ворон. Покружился над пастухами и так же внезапно исчез.

— Раньше старики по полету ворона могли угадывать разные события. Так и говорили: «Ворон на крыльях новость несет». Помню, когда я был маленький, мой дедушка однажды сказал: «С плохой вестью ворон летит». И точно, вскоре узнали, что в соседнем стойбище умер человек.

— Сказки, — заключил Ждан.

— Быль. Сказка другая. Вот послушай. В старину чукчи запрещали малым ребятишкам выходить из яранги, когда становилось темно. Моя мама говорила: «Не ходи, а то ворон спросит». А что опросит, она и сама, наверное, не знала. Однажды, снедаемый любопытством — что же спросит ворон? — я затаился неподалеку от яранги и долго ждал его прилета. Не дождался, вернулся. Говорю: «Мама, а меня ворон спросил». — «Что-о? — удивилась та. — Что же он тебя спросил?» — «Чей ты, сыночек, мальчик?» — «Какомэй! — еще больше удивилась моей выдумке мама. — И что же ты ответил?» — «Я коснулся ворона, и он улетел спать». С тех пор меня перестали вороном пугать.

Часам к восьми стадо наконец успокоилось, расположилось тесным кругом на теплом галечнике. Пастухи мгновенно уснули в своих кукулях. Ждан еще некоторое время во сне продолжал насвистывать, все «пас оленей». Векет захрапел с такой яростью, что даже Омрувье не выдержал, сел, протер глаза и удивленно пробормотал: «Надо же, будто кто волочит по камням пересохшую моржовую шкуру».

Проснувшись, Ждан взял «Спидолу» и залез в фургончик, где умещались нары и узкий столик. Через полчаса округу оглушил слаженный и мощный хор имени Пятницкого.

— Полчаса дела! Я же вам говорил! — силился перекричать транзистор механик. — Кому еще чего починить? Налетай, пока я добрый!

Омрувье поспешно извлек из фанерного чемоданчика, где хранились винтовочные патроны и ракетницы, карманные часы невиданных размеров.

— Сумеешь?

Ждан потряс хронометр, приложил к уху, затем щелкнул крышкой и долго изучал допотопный механизм.

— Эх, отверточку бы сюда потоньше. Ну да не беда, гвоздь расплющим. — Посмотрел на Омрувье. — Все будет антик-марэ, как говорят французы.

Занятый часами, он не услыхал шум вертолета и очень удивился, когда в фургончик втиснулись Омрувье и Векет.

— Будут, сегодня будут. Не мешайте.

— Да мы по другому вопросу, — извиняюще сказал Векет и поднял указательный палец. — Слышишь? Вертолет приближается.

Ждан нехотя отложил винтик.

— Ясно. Опять будете связывать?

— Угу! — мрачно кивнул Векет.

— Только осторожно. Тут теснота такая, не дай бог, винтик потеряем. — Он еще раз оглядел разложенные детальки часового механизма и покорно вытянулся на нарах. — Попадет вам за меня, ей-ей!

— Не попадет. Ты чукча, значит, должен помогать своим братьям по тундре, — веско заключил Омрувье. — Там, в Энмыгране, своих бездельников хватает…

Ждан хотел возразить, внести, так сказать, одну важную поправку в рассуждения бригадира, но Векет уже связывал узелки кляпа.

Командир вертолета сразу к Омрувье:

— Где этот пацан? Приказ директора — немедленно доставить! В стойбище сказали, что ушел с вами. Так где же он?

— Ждан? — переспросил бригадир. — А-а, Ждан. Так он ушел с пастухами искать отколовшихся олешек. Может, к утру будет. Или, на худой конец, к вечеру…

— В какую сторону ушел?

Бригадир развел руками:

— Коо, не знаю.

— Передайте ему, что выговор уже на доске приказов. Я больше гоняться за ним не буду. Все!

Ждан потер затекшие руки.

— Хватит! Хва-тит! Завтра ставлю антенну повыше, сам все объясню директору. Тащите сюда свет. Я пока лежал, понял секрет этого дореволюционного «велосипеда». Через полчаса будет вам «тик-так».

Омрувье предупредил:

— Утром снимаемся. Поведем стадо вон к той Сторожевой сопке.

— Почему Сторожевой?

— В старину, когда случались войны, на ней сидели наблюдатели, предупреждали о появлении неприятеля.

Уже с наступлением темноты в палатку неожиданно ворвался пляшущий Ждан. На вытянутой руке он держал за кончик цепочки бригадировы часы.

— Павел Буре! Поставщик двора его императорского величества!

Омрувье ни одного из этих слов не понял, с недоверием поднес хронометр к уху. Широкая довольная улыбка расползлась по его лицу.

— Надо же, лет десять молчали. Погоди-ка, — он снял с пояса нож и протянул Ждану, — твой. Носи.

Ждан с восторгом потрогал массивную рукоятку.

— Из мамонтовой кости, — сказал Векет. — Я этот нож два года выпрашивал. Ты везучий… Ну, нам пора на дежурство. Ты пойдешь или Вано?