Пленник замка Зенды

Тут стоит уточнить, что на мне был ослепительно белый мундир. Голову мою увенчивал серебряный шлем с золотой отделкой, а на груди алела лента ордена Розы. Конечно, я мог бы не рассказывать о своем внешнем виде, но, мне кажется, я оказал бы плохую услугу королю, если бы скрыл из ложной скромности, что выглядел чрезвычайно эффектно. Видимо, это сыграло немаловажную роль. Когда я въехал на неприветливые улицы старого города (замечу, что, в отличие от новых кварталов, они почти не были украшены), по толпе сначала пронесся неодобрительный ропот, затем он неожиданно сменился приветственными возгласами, и наконец женщина, глядящая из окна продуктовой лавки, выкрикнула старинную поговорку руританцев:

– Если он красивый, значит, настоящий!

Я засмеялся и, отвесив ей поклон, сдернул с головы шлем.

Стоило мне обнародовать свою рыжую голову, как толпа вознаградила меня криками «ура».

Ехать без охраны оказалось гораздо интереснее. Я слышал все или почти все, что говорили обо мне люди.

– Что-то он сегодня такой бледный? – заметил один.

– Если будешь вести такой образ жизни, ты тоже побледнеешь, – безо всякого почтения к королевской особе ответил другой.

– Я думал, он ниже ростом, – сказал третий.

– К тому же он еще красивее, чем на портретах, – громко провозгласила хорошенькая девушка.

По четкости, с какой она выговаривала каждое слово, я понял, что она стремится донести свое мнение до моих ушей. Разумеется, я не был настолько глуп, чтобы поддаться на столь явную лесть.

Но, несмотря на отдельные возгласы одобрения, толпа все же была настроена против меня. Мне попадалось множество людей, которые даже не старались сделать вид, что приветствуют меня. Они стояли молча, и в их взорах я читал явную неприязнь. Заметил я и иной знак, который, быть может, ярче прочего свидетельствовал об истинных настроениях старого города. Во многих окнах красовались портреты Черного Майкла. Даже если они и хотели выразить таким образом почтение к королю, то способ выбрали весьма необычный, и я, честно говоря, радовался, что вижу это я, а не настоящий король. Я уже имел случай познать его вспыльчивый нрав и почти был уверен, что он не смог бы проявить должного хладнокровия.

Всему рано или поздно наступает конец. Закончилось и полное треволнений шествие по городу. Мы остановились у собора – устремленной ввысь серокаменной громады. Его фасад украшали сотни статуй, а дубовые врата по праву считались одним из самых изысканных творений европейских резчиков по дереву. Именно сейчас, созерцая этот величественный храм, я впервые осознал всю дерзость нашего замысла.

Теперь уверенность в себе у меня поубавилась настолько, что я едва нашел силы спешиться. Оказавшись на земле, я испытал такой ужас, что едва осознавал происходящее. Маршал и Сапт стояли рядом со мной, но я различал их как сквозь пелену тумана. Шеренга священнослужителей в сияющих облачениях поджидала меня, но, несмотря на блеск парадных одежд, я даже их едва различал сквозь пелену сковавшего меня страха. Страх владел мной и тогда, когда под звуки органа, наполнявшие своды, я прошествовал по широкому проходу к алтарю. Я не видел нарядной толпы, обступившей меня со всех сторон, и едва не прошел мимо кардинала, который поднялся мне навстречу с архиепископского трона.

И тут с внезапной ясностью я увидел двух людей. Первой была девушка, прекрасное лицо которой обрамляли ярко-рыжие эльфберговские локоны (следует сказать, что женщинам они особенно к лицу). Второй – толстощекий мужчина с пунцового цвета лицом, черной шевелюрой и глубоко посаженными черными глазами, в коем я без труда разгадал Черного Майкла. Едва он заметил меня, как красная его физиономия разом побелела. Пальцы невольно разжались, и шлем, который он держал в руке, с грохотом упал на пол. Было совершенно ясно: Майкл и мысли не допускал, что король может прибыть в Стрелсау.

Дальнейшее я помню очень смутно. Кажется, я преклонил колени перед алтарем, а кардинал помазал мне голову мирром. Потом я поднялся, принял из его рук корону Руритании и водрузил себе на голову. Настал момент королевской присяги, которую – да простит мне Бог это святотатство! – я принес по всем правилам и получил святое причастие. Тут снова во всю мощь заиграл большой орган, маршал отдал герольдам приказ, повинуясь которому они громогласно провозгласили восшествие на престол короля Рудольфа Пятого. Вот так был коронован новый властитель Руритании. Придворный живописец очень хорошо запечатлел этот момент. Портрет короля чрезвычайно удался. Он и по сию пору украшает стену моей столовой.

Когда все было позади, рыжеволосая красавица поднялась со своего места и в сопровождении двух пажей, которые поддерживали шлейф ее платья, приблизилась ко мне.

– Ее королевское высочество принцесса Флавия! – громогласно объявил герольд.

Принцесса низко присела, поднесла мою руку к губам и поцеловала.