Пленник замка Зенды

Я улыбнулся и промолчал. Принцесса тоже не возобновляла беседы. С минуту мы молча смотрели друг на друга. Шум на улице утих. Зато послышались шаги в прихожей. Я завел с принцессой совершенно пустую беседу. Мы проговорили несколько минут. Майкл все не появлялся, и я ломал голову, куда он пропал.

— Кузен, вы нарочно его злите? — неожиданно спросила Флавия.

— Злю? — удивился я.

— А вы думаете, ему приятно, что вы заставляете его ждать в передней?

— Но я вовсе не хочу, чтобы он ждал в передней, дорогая кузина!

— Значит, ему можно войти?

— Конечно, если вам это угодно.

Она изумленно посмотрела на меня.

— Вы не забыли? — спросила она. — Пока я с вами, никто не имеет права войти.

— Мне это нравится! — нашелся я. — Теперь я вижу, что после коронации и впрямь стал всемогущим. Ну, а скажите, кузина, если бы у меня был кто-то в гостях, а вам понадобилось бы войти, вы бы имели на это право?

— Вы не хуже меня знаете, что имела бы. Ведь мы с вами королевской крови. — И она снова удивленно посмотрела на меня.

Из-за того, что Фриц не удосужился посвятить меня во все эти тонкости, я вынужден был выкручиваться. Раздавая в мыслях самые нелестные для него эпитеты, я как можно веселее воскликнул:

— Каюсь, кузина! Никак не могу запомнить всей этой чуши. Но раз уж я совершил оплошность, придется ее исправлять.

С этими словами я встал с кресла, распахнул дверь и вышел в переднюю. За столом с самым что ни на есть мрачным видом сидел Черный Майкл. Все остальные стояли. Все, за исключением Фрица фон Тарленхайма. Не обращая никакого внимания на Майкла, он вальяжно развалился в кресле и беседовал с графиней Хельгой. Увидев меня, он тут же вскочил на ноги, демонстрируя не столько почтение королю, сколько пренебрежение к Майклу. Герцог чрезвычайно выразительно посмотрел на Фрица. Легко было понять, что Фриц не снискал любви Майкла.

Я протянул Майклу руку, а потом, сердечно обнял его, провел в гостиную Флавии.

— Любезный брат, — виновато проговорил я. — Поверьте, знай я раньше, что вы тут, вам не пришлось бы ждать ни минуты. Я тотчас попросил бы у принцессы соизволения принять вас.

Майкл тут же заверил, что очень тронут такой заботой, однако сердечности я в его тоне не уловил. Вполне вероятно, что у этого человека было множество способностей, но актером он был никудышным. Он изо всех сил старался показать, что не подозревает подвоха и по мере сил играл роль любезного и почтительного брата. Увы, получалось это у него настолько плохо, что даже не очень внимательный наблюдатель сразу догадался бы, до какой степени мой любезный братец меня ненавидит и как неприятно ему, что я сижу рядом с Флавией. А я развлекался тем, что то и дело обращался и к нему, и к принцессе по имени. Если Майкл настоящего-то короля не жаловал, воображаю, каково ему было терпеть панибратство от самозванца!

— Вы поранили руку, сир? — со всей заботливостью, какую только мог изобразить, спросил Майкл.

— Да, братец, я играл с собакой, и она меня вдруг укусила. Вы же знаете, эти полукровки такие взбалмошные… — решил позлить его я.

Майкл так свирепо посмотрел на меня, что я понял: колкость моя достигла цели. Я думал, он сейчас выдаст себя. Но, собрав остатки сдержанности, Майкл обуздал гнев и выдавил жалкое подобие улыбки. И тут Флавия нанесла ему еще один удар. Посмотрев на меня с тревогой, она воскликнула:

— А рана не опасна?

— Не волнуйтесь, кузина, — поспешил успокоить ее я. — Конечно, если бы я позволил укусить себя сильнее, неизвестно, чем бы все кончилось. Но я не позволил.

— Надеюсь, эту свирепую тварь усыпили? — спросила принцесса.

— Пока нет. Врач сказал, что сперва надо выяснить, не даст ли укус осложнений.

— Врач боится осложнений? — осведомился Майкл, лицо которого по-прежнему кривилось от кислой улыбки.

— Да, милый брат. Если мне станет хуже, пса придется умертвить.

— Но если его оставят в живых, обещайте, что больше никогда не будете с ним играть! — потребовала Флавия.

— Не могу. Вдруг мне захочется развлечься.

— Но он может вас опять укусить.

— Пусть попробует, — с улыбкой ответил я.

На этом я почел за лучшее прекратить выпады.

Я уже и так достаточно выказал Майклу презрение. Дальше продолжать в том же духе было опасно. Этот несдержанный субъект мог сорваться и, забыв о собственной выгоде, пойти на открытый конфликт со мной. Но я пока не мог себе позволить такой роскоши и поспешил переменить тему. Не дав Майклу и рта раскрыть, я принялся что есть силы расхваливать его полк. Вначале я разглагольствовал о великолепной выправке и прекрасной строевой подготовке стрелков, затем отметил преданность, с которой полк Майкла приветствовал меня во время коронации. Справившись с дифирамбом полку, я начал превозносить охотничий домик в Зенде, особенно напирая на то, что нигде еще не находил такого уюта и не чувствовал себя так безмятежно, как там. Только я стал входить во вкус беседы, как пришлось замолчать: Майкл явно не захотел больше слушать похвал в свою честь и начал поспешно прощаться. Уже в дверях он остановился и, повернувшись ко мне, сказал: