Пленник Зенды. Месть Руперта

– Сон сбывается, Фриц, – сказала она. – Люди, убитые горем, называют его королем, но он не слышит и не реагирует, даже когда я называю его своим королем.

Подчиняясь внезапному импульсу, я повернулся к ней и спросил:

– Что он решил, мадам? Стал бы он королем?

Королева слегка вздрогнула.

– Он не сказал мне, и я об этом не думала.

– Тогда о чем он говорил, мадам?

– Только о своей любви, Фриц, – ответила она.

Когда человек умирает, любовь значит для него больше, чем королевство, но, думаю, для Рудольфа Рассендилла она значила больше и при жизни.

– Только о великой любви ко мне, – повторила королева. – И моя любовь привела его к смерти.

– Он не отказался бы от нее даже ради жизни, – сказал я.

– Да, – прошептала она и протянула к возлюбленному руки через парапет галереи. Но он лежал неподвижно, не обращая на нее внимания. Все как во сне…

Этим вечером Джеймс покинул нас и своего мертвого хозяина. Он отправился в Англию, чтобы сообщить устно – ибо мы не осмелились ничего написать – правду о короле Руритании и мистере Рассендилле графу Берлсдону, брату Рудольфа, который и поныне является единственным человеком, кроме нас, знающим эту правду. Выполнив свою миссию, Джеймс вернулся в Руританию, чтобы поступить на службу к королеве, где состоит до сих пор. Он рассказал нам, что лорд Берлсдон, услышав эту историю, долго молчал, а затем промолвил:

– Рудольф поступил правильно. Когда-нибудь я посещу его могилу. Передайте ее величеству, что, если ей понадобится помощь Рассендилла, я всегда к ее услугам.

Именно такого предложения следовало ожидать от человека, носящего фамилию Рудольфа, но думаю, королеве достаточно тех скромных услуг, которые оказываем ей мы. По мере сил мы стараемся облегчить ее бремя. Ибо теперь она правит Руританией одна – последняя из Эльфбергов. Ее единственная радость – говорить о мистере Рассендилле с теми, кто знал его, а единственная надежда – когда-нибудь встретиться с ним снова.

Мы торжественно похоронили Рудольфа в склепе королей Руритании, находящемся в соборе Штрельзау. Он покоится там среди принцев дома Эльфбергов. Думаю, что, если мертвые что-то знают о происходящем в этом мире, они с гордостью называют его братом. В память о нем воздвигнут величественный монумент, который люди именуют мемориалом короля Рудольфа. Приходя туда, я вспоминаю все происшедшее во время обоих визитов мистера Рассендилла в Руританию. Я оплакиваю его, как оплакивают великого вождя и верного товарища, и не желал бы ничего лучшего, чем служить ему до конца дней. Но я служу королеве и, таким образом, исполняю свой долг и перед ее возлюбленным.

Времена меняются для всех нас. Бурный поток молодости сменяется спокойным течением. Запт уже глубокий старик; мои сыновья подрастают и скоро смогут сменить нас на службе королеве Флавии. Но память о Рудольфе Рассендилле для меня так же свежа, как в день его смерти, а сцена гибели Руперта Гентцау часто встает перед моим мысленным взором. Возможно, когда-нибудь вся история станет общеизвестной, и люди смогут судить о ней. Лично мне теперь кажется, что все кончилось хорошо. Не поймите меня превратно – мое сердце по-прежнему скорбит о потере Рудольфа. Но мы спасли доброе имя королевы, а смерть избавила ее возлюбленного от слишком трудного выбора между двумя альтернативами – одна наносила урон его чести, а другая угрожала чести королевы Флавии. Мысли об этом уменьшают мой гнев по поводу смерти Рудольфа, хотя не могут уменьшить мое горе. До сего дня мне неизвестен его выбор, но он этот выбор сделал, так как его лицо было спокойным и безмятежным.

Сейчас я снова отправлюсь к памятнику и возьму с собой младшего сына – десятилетнего мальчика. Он уже достаточно подрос, чтобы мечтать о службе королеве, а также любить и почитать того, кто спит в склепе и был при жизни самым благородным человеком из всех, кого я знал.

Я расскажу мальчику то, что могу рассказать о храбром короле Рудольфе, о том, как он любил и сражался и как превыше всего на свете хранил честь королевы и свою собственную. Мальчику пора извлечь уроки из жизнеописания мистера Рассендилла. И когда мы будем стоять там, я переведу на его родной язык – ибо плутишка куда больше любит своих оловянных солдатиков, чем латынь, – надпись, которая по приказу королевы высечена на гробнице ее возлюбленного:

«Рудольфу,

кто недавно царствовал в этом городе

и вечно будет царствовать в моем сердце.

Королева Флавия».

Я объяснил сыну смысл надписи, и он прочитал ее по-латыни – сначала запинаясь, потом без ошибок – своим свежим юным голосом:

«Rudolfo

Qui in пас civitate nuper regnavit

In corde ipsius in aeternum regnat.

Flavia Regina».

Я почувствовал, как дрогнула его рука, и он посмотрел на меня.

– Да хранит Бог королеву, отец, – сказал мой сын.