Пленники Аксиса (СИ)

— Не ерунда, — серьёзно сказал я. — Лучше обмотай чем-нибудь в том месте, где держишься.

Мы, наконец, отправились в путь. Поначалу продвигались медленно, поминутно оглядываясь назад и прячась от пролетающих над каньоном тварей с наездниками на спинах. Но вскоре стало понятно, что всё внимание номадов приковано к замку, и на дно ущелья вряд ли кто-то обращает внимание.

В начале нам часто попадались изуродованные человеческие тела, явно попавшие сюда в ходе недавней битвы. Их оказалось немало. Ко многим уже подбиралась местная живность. Вездесущие крысы — здоровенные, раза в два-три больше привычного, с жесткой колючей щетиной вдоль хребта, из-за которой самые крупные особи больше походили на дикобразов. Какие-то плотоядные ящерицы — мелкие, но очень шустрые и многочисленные. Омерзительные на вид насекомые, похожие на мокриц размером с блюдце, только с более плотным панцирем.

— Падальщики, — сплюнув, поморщилась Хестия, отгоняя жуков, чтобы обыскать очередной труп. Она не пропускала ни одного, не брезгуя ни кошельками, ни частями одежды, ни другими предметами. Некоторые земляне тоже начали следовать её примеру.

— Лучше бы нам убраться подальше, — вздохнул Энки, безразлично разглядывая плотоядную ящерку, обгладывающую щеку молодой рабыни. — На запах крови приползут настоящие хищники.

Однако буквально через несколько минут весь отряд снова задержался, столпившись возле распластанного на камнях тела. Его заметил кто-то из идущих в хвосте отряда, задержался, а потом к нему подтянулись и остальные. Я шёл впереди, и меня это неожиданное отклонение от курса немного раздосадовало. Пришлось возвращаться, чтобы посмотреть, что же так всполошило людей.

Потеснив сгрудившихся вокруг непонятного предмета землян я, наконец, разглядел его. Расслышал чей-то негромкий, но звенящий от злости голос:

— Так ему и надо. Собаке — собачья смерть.

Я с трудом узнал в окровавленном, изломанном теле Айвра. Лицо его покрывала сплошная бурая маска запекшейся крови, на которой ярко выделялись белки глаз. Богатая одежда была изодрана так, будто её полосовали десятком кинжалов, из правой голени торчал обломок кости. При этом, что удивительно, работорговец был ещё жив. На губах пузырилась розовая пена сукровицы, грудь вздымалась в такт хриплому, прерывистому дыханию. Глаза — страшные, выпученные так, что едва не вываливались из орбит — шевелились, окидывая взглядом нависших над ним людей.

Вот ведь живучий гад! До сих пор мы не набредали на выживших — глубина ущелья была больше сотни метров, уцелеть при падении нереально. А этому, видимо, повезло, что летающая тварь, утащившая его, потом выронила. Впрочем, он всё равно не жилец — судя по позе, у него сломан хребет и ещё несколько костей.

Бывшие рабы стояли молча, лица у всех закаменели с почти одинаковым мрачным выражением. Только один парень — молодой, щуплый, с заплывшей от огромного синяка левой стороной лица — скалился, давясь злыми горячими слезами. Сжав кулаки, он глядел на корчащегося в агонии Волкобоя и тихо, похоже, сам не замечая, цедил сквозь зубы:

— Мразь… Мразь…

И вдруг схватился за копьё из драконьего шипа, которое держал стоящий рядом с ним Шаль.

— Дай мне эту штуку! Я его сейчас…

Хирург не выпустил копьё из руки. Спокойно, но уверенно отстранил парня чуть назад.

— Давай без этого, Слав. Не марайся.

— Да он и так сдохнет. Пусть помучается! — зло выкрикнула из задних рядов какая-то женщина.

Парень с фингалом не успокаивался, и даже ещё раз попытался вырвать копьё у Шаля. Но его оттеснили назад.

— Всё, представление окончено! — веско подытожил хирург. — Пойдёмте, нечего тут торчать.

Его послушались — толпа быстро рассосалась. Напоследок у уже едва шевелящегося Волкобоя задержалась Хестия. Наклонившись, она быстро и ловко обыскала его, срезав кошелек и расстегнув широкий кожаный пояс, богато отделанный серебром. Чтобы вытащить пояс из-под тела умирающего, ей пришлось упереться в него ногой и силой дёрнуть. Волкобой захрипел от боли, но потом резко затих, обмяк, запрокинув голову к небу.

— Чего? — спросила разбойница, поймав мрачный взгляд Регины, искоса наблюдавшей за мародёрством. Та отвернулась.

Пришлось немного задержаться — у парня с синяком случилось что-то вроде истерики. Какая-то женщина лет сорока, обняв его, гладила по голове, пытаясь успокоить. Я наблюдал за этим со стороны. Вмешиваться не хотелось, да и в таких ситуациях никогда не знаешь, чем помочь.

— Ничего, сейчас отойдет, — будто извиняясь, сказал мне Шаль. — Нервишки немного шалят. Не выдержал.

— Наверное, есть из-за чего.

Хирург, задумчиво глядя в пустоту, кивнул. И после некоторой паузы вдруг заговорил. Спокойно, буднично, будто пересказывая