Пленники Долины

Адсон заметил, что по недописанному письму ползет муравей. Небольшой лесной муравей, каких можно увидеть в любом лесу. Букашка суетливо сновала между строк, не решаясь спрыгнуть на землю. «Ну что, не понимаешь, куда попал? – подумал узник. – Вот и я также не понимаю, где я и что мне делать. Хотя почему не знаю? Еще несколько дней, и меня здесь не будет. Возможно, меня вообще не будет, – подумал он с горечью».

Адсон потер лицо ладонями, пытаясь отогнать внезапно нахлынувшее наваждение, осторожно стряхнул муравья на землю и продолжил:

Но ночь ушла. Ушла, забрав мои надежды и мечты. Как же я не хотел возвращаться в реальный мир! Первый раз за много лет я почувствовал, что он мне совершенно безразличен. Этот дивный мир, украшенный зеленью травы, заполненный журчанием ручья, шумом листвы, на поверку оказался всего лишь миражом. Стоит протянуть руку, и он растает. Я не хочу так! Я не могу так!

Почему-то мне кажется, что нам не суждено встретиться. Прости меня, если, конечно, можешь. Прости за всю боль, которую я тебе причинил. Я ни на что не рассчитываю. Я хочу, чтобы ты знала: в моем сердце всегда будет жить одна-единственная девушка – золотоволосая Лия. Пока бьется мое сердце, будет так!

Услышав звук приближающихся шагов, Адсон поспешно спрятал письмо за пазуху и едва успел накрыть плошку с чернилами висевшим у изголовья полотенцем, как в дверном проеме появилось сверкающее от радости лицо Джонни, человека из его десятки. Среднего роста, сутулый и длиннорукий, Джонни попал в колонию двумя месяцами позже Адсона. Он и по жизни-то не был упитанным, а теперь и подавно выглядел как обтянутый кожей скелет. Ходячий ворчливый скелет. «Мешок с костями», – подтрунивали над ним рудокопы. Но, несмотря на врожденную худобу, усугубленную пустыми кашами и тяжелой работой, взгляд узника остался живым и требовательным.

– Адсон, – вполголоса позвал Джонни, – у тебя кинжал с собой?

– К сожалению, нет, – разочаровал Адсон приятеля. – Продал Фарту.

– Как так продал? – опешил от неожиданности гость.

– Да вот так.

– А я сегодня нашел в забое меч! – сиял от восторга рудокоп. – Только еще не знаю, светится ли, когда рядом кочевники, как твой нож.

«Все-таки удивительное это создание – человек, – подумал Адсон. – Когда его лишают многого, он учится радоваться малому. Вот и сейчас, обреченный проводить большую часть времени в забое, Джонни, как ребенок, радуется новой игрушке – древнему мечу».

– Надеюсь, ты не додумался тащить меч в лагерь? – забеспокоился Адсон.

– Нет, что ты! В штреке оставил. Пускай там полежит. Потом придумаю, что с ним делать, – бросил Джонни, покидая лачугу. – Только никому ни слова! – с тревогой в голосе попросил счастливый обладатель меча.

– Подумай-подумай, – отстраненно прошептал Адсон.

Оставшись один, он достал из-за пазухи письмо, свернул его вчетверо и склеил края крутой рисовой кашей. «Отнесу, пока не протрубили подъем», – принял решение узник.

Адсон и его друзья выполнили перед торговцем все обязательства. Остальное зависело уже не от них.

* * *

Ричард проснулся задолго до подъема. Набросив на плечи одеяло, присел на пороге. Свернул самокрутку, затянулся и пустил дым вверх. Ветер тут же подхватил сизое облачко, помял в невидимых руках и разорвал в клочья. «Скоро дни станут короче, опадут листья, а потом выпадет снег, все побелеет», – подумал Ричард. Он глубоко вздохнул, сожалея, что лето на исходе.

Во дворе появилась одинокая фигура рудокопа. Опустив голову, человек торопился пересечь открытое пространство. Ричард пригляделся внимательнее.

– Эй, Адсон, – окликнул он рудокопа.

Человек замер, обернулся и, узнав Ричарда, опустил глаза.

– Давай сюда, – позвал главарь. – Чего прирос там?

Проклиная себя за невезение, Адсон подбежал к Ричарду.

– Не спится? – поинтересовался главарь, буравя рудокопа взглядом.

– Что-то вроде того, – неопределенно пробормотал Адсон.