Пленники хрустального мира

За окнами царила тьма, из-за которой я ничего не мог разглядеть. Это был не тот мир, который я знал. Его словно создал кто-то для того, чтобы укрыться от чего-то, отрицая всякую реальность. Но чей был этот темный мир, полный одиночества и обиды? Если бы я мог это понять…

Мои осторожные шаги практически сливаются с тишиной, замирая в ледяном мраке. Едва дыша, я надеюсь найти хоть что-то, что могло бы меня спасти, вывести отсюда, но кругом лишь темнота.

Страх внутри меня по-прежнему никак не унимается, с каждой секундой, проведенной здесь, лишь усиливаясь. Темнота была пуста, и я знал об этом, но что-то внутри меня все равно противилось этой мысли. Темнота пуста, в ней ничего нет. Она пуста. Нет, я отчетливо слышу, как она дышит, как холодная кровь течет по ее застывшим венам, как ее почерневшее сердце бьется… Темнота пуста. Но я не могу унять этот страх, который зародился во мне очень давно, когда… Черт, я не помню, как это случилось, но я чувствую, что моя душа прекрасно помнит тот день, когда мрак начал меня смертельно пугать. Я не могу вспомнить ничего, что было связано с темнотой, с моим страхом, в очередной раз убеждаясь в том, что провалы в моей памяти были кем-то специально спланированы.

Чьи-то холодные нежные руки легли мне на плечи, вызвав неприятное покалывание в области моего сердца. Я узнаю эти объятия, эти тоненькие ручки, уже беспечно обнимающие меня за плечи.

– Зачем ты пришла… снова? – Я всячески пытался отвергать ее, но она настойчиво требовала от меня внимания, которое ей было необходимо.

– Чтобы тебя спасти, – тихо прошептала она, еще сильнее вжавшись в мою спину своей дрожащей от какой-то неведомой боли грудью, в которой едва трепетало загнанное в угол сердце.

– Почему я должен тебе верить после всего, что ты сделала? Неужели не помнишь, как без зазрения совести предавала меня каждый раз, когда я полностью открывался тебе?

Ее руки ослабли, упав с моих плеч. Она долго ничего не говорила, оставаясь где-то там, в кромешной темноте, которая всегда скрывала самые страшные секреты, о которых никто не должен был узнать.

Где-то перед собой я услышал звонкий стук ее маленьких каблучков, через какое-то время остановившийся прямо передо мной.

Я ничего не видел в этой темноте, но точно знал, что Вейн сейчас смотрит прямо на меня, не сводя своих ясных голубых глаз.

Я почувствовал, как она, внезапно дотронувшись моей ладони, вложила в нее какую-то фигурку, крепко зажав на ней мои пальцы. Мне хватило пару секунд, чтобы понять, что это был тот злополучный черный король, единственный оставшийся из всей шахматной коллекции.

– Ты был единственным, кто всегда с добротой относился ко мне, однажды отдав то, чем всегда дорожил. Я считала тебя слабым, но среди всех ты оказался самым сильным. И даже тогда, когда я жестоко с тобой поступала, лгала, ты прощал меня, забывая обо всем, что было. Лишь недавно я поняла, что тот мир, в котором я жила, постоянно пользовался мной… Прошу, прости меня, Энгис, я слишком поздно поняла, что по-настоящему люблю тебя, искренне веря в существование этого чувства.

– Любишь?

– Если ты не веришь мне, я пойму и оставлю тебя, только скажи. Я и без того причинила тебе слишком много боли.

Я слышал, как она сделала пару шагов назад, ожидая, что я прогоню ее, но как же я мог лишиться ее теперь, когда в ее словах не было ни капли ядовитой лжи?..

– Нет, не уходи, – схватив ее за руку, я притянул ее к себе, крепко прижав к своей груди, из которой едва не выпрыгивало сердце, истошно крича от пронзительной тайной боли, которую я пытался забыть изо всех сил. – Я уже не могу потерять тебя, Вейн.

– Но я могу потерять тебя, если ты не выберешься отсюда. – Я чувствовал, как она снова отстранилась от меня, а ее голос звучал где-то высоко над моей головой, постепенно ослабевая. – Энгис, вспомни тот кошмар, который всегда пугал тебя больше всего. Открой ту дверь, заставь его вспомнить самую страшную боль, перед которой он всегда был слаб.

Оставшись один, я долго думал над ее словами, усердно пытаясь понять их смысл. Тайный кошмар, который не дает мне покоя? Мысли были против меня, спутавшись в один огромный клубок, в котором уже было сложно зацепиться за что-то.

Однако, когда тьма, казалось, прошептала мне что-то, вновь замолчав, мне показалось, словно что-то очень яркое блеснуло в кромешной темноте, топотом детских ножек исчезнув где-то вдалеке. Знакомые мне голоса то наполняли, то покидали мрак, навевая на меня далекие, но очень важные воспоминания.

Когда перед собой я увидел едва различимый плачущий силуэт Терезы, быстро уходящий во тьму, я не смог удержаться на месте, бросившись за ней. Что-то очень холодное преградило мне путь, заставив остановиться.

Придя в себя, я осторожно провел руками по ровной поверхности, в какой-то момент нащупав дверную ручку. Она казалась такой холодной, что я едва мог устойчиво схватить ее, переборов неприятное жжение, пронзившее пальцы невидимыми тоненькими иголочками.