Пленники пылающей бездны

- Агрегатная примыкает к двигателю, - успокоил он Дектярева. - Если там и не очень тепло, то, во всяком случае, должно быть терпимо. А какой у нас еще выход, Николай Николаевич?

Он с грустью посмотрел на тело, накрытое простыней. Вадим... Кто бы мог подумать, что Вадим выберет себе такую бесславную кончину.

- Ты прав, - согласился Дегтярев, - другого выхода у нас все равно нет.

- Помогите мне одеться.

- Сразу? Сейчас?

- А зачем откладывать?

Николай Николаевич опоясал его матрацами, на руки и на ноги тоже накрутил по матрацу. Веревок в подземоходе не было, пришлось одну простынь разорвать на полосы и туго стянуть ими все нацепленное на Андрея. Голову Андрей дважды обернул одеялом, оставив только узенькую щелку для глаз.

Теснота помешала Скорюпину принять участие в сборах Андрея. Связист должен был оставаться в роли зрителя. Он смотрел на Чуракова остановившимися глазами,. А тот в ответ улыбался сдержанно и застенчиво.

- Пожалуй, еще одно одеяло на руки, - попросил механик Николая Николаевича. - Руки для меня самое главное. Без ног-то, если что, я доберусь и щиты переставлю.

Это было последнее одеяло. Его пришлось разорвать пополам. Прочная материя никак не поддавалась, тем более, что локти упирались в стенки колодца и размахнуться не удавалось, Дектярев рассвирепел, совсем забыв, что в его кармане лежит злополучный нож. Наконец раздался сухой треск, а Николай Николаевич едва не соскользнул со скобы, на которой стоял.

Обматывая руки Андрея лоскутьями, он спросил его шепотом:

- Может, лучше мне, а, Андрюша? Мое-то дело такое... стариковское.

- Бросьте выдумывать, Николай Николаевич! - с укором отвергнул механик предложение ученого. - Автоматика для вас темный лес. И разве вы сумеете прыгнуть из люка в люк?

- Да это уж так...

- Вы за меня не беспокойтесь. В агрегатную я доберусь. Что будет дальше - не ручаюсь, а добраться - доберусь. Такая у меня уверенность. Ведь надо, и все тут. В общем я готов. Перенесите Вадима, Николай Николаевич.

Дектярев порывисто прижал к себе Андрея.

- Ну, в добрый путь.

- Вы уходите.

- Да, да, я сейчас ухожу, Андрюша. Что я еще хотел сказать тебе... проклятая память... Ах, вот что! Люк... он может не открыться. Сверху его прижимает воздух.

- Откроется, Николай Николаевич. Я уже прикинул, арифметика простая. В замке такая силища, что слона подымет вместе с воздухом. Правда, вам сначала придется туговато: воздух за мной потечет. Но вы не пугайтесь. Видно, ветка синтезатора со стороны колодца продолжает действовать. Утечка быстро восполнится.

- Мы-то что, мы справимся. Вот ты... Я прошу тебя, если чего там задержит - крикни.

- Сиреной завою!

Андрей стоял над люком, широко расставив ноги. Он выждал немного и спросил:

- Вы наверху?

- Наверху! - чужим, хриплым голосом отозвался Николай Николаевич.

Глухо ударила откинутая крышка. Будто из ствола пушки, через круглое отверстие ворвался тугой клубок пара. Колодец сразу наполнился непроницаемой морозной мглой, в которой потонула и фигура Чуракова и замершие наверху Скорюпин с Дектяревым. Дектяреву показалось, что его обнаженного выбросили на лютый январский мороз. Зубы у него лязгнули, и он сжался, крепко прижавшись к теплой стенке колодца, сомкнул глаза.

Никто из двоих не слышал, как снова хлопнула крышка люка. Прошла целая вечность, прежде чем начал рассеиваться холодный туман, заполнивший колодец. Когда внизу видно стало дно колодца, Чуракова там уже не было.

20

Медленно тянулись часы. Николай Николаевич спустился к самому люку. Он напряженно всматривался в белую каемку на ободе крышки. У него было нестерпимое желание припасть к налету инея губами - это была все-таки влага, но он удерживал себя. За его спиной настороженно притих Скорюпин. Он тоже не сводил глаз с полоски инея.

Утомившись, Николай Николаевич закрывал глаза ладонью, и тогда ему чудилось безжизненное, окоченевшее тело Андрея на полу грузового отсека... Да, могло случиться и такое. Действие низкой температуры по своей быстроте равносильно действию высокой. Только в первом случае живая материя обращается в пепел, а во втором становится куском льда.

Подавив мысль о возможности несчастного исхода, Дектярев начинал мучиться сомнениями: попытки механика перенастроить систему охлаждения кончатся ничем. День пройдет за днем. Жажда их одолеет. Уже и сейчас от нее мутится сознание.

- Тает!

Возглас Скорюпина заставил вздрогнуть Николая Николаевича. Он пригнулся ближе к налету инея.

- Тает? - голос Паши дрожал от нетерпения.

Нет, полоска оставалась без видимых изменений. Зрение просто обмануло связиста. Нужно ждать. Но сколько? Достаточно взглянуть на заострившийся нос Скорюпина, серое его лицо, чтобы увидеть, что юноша крепится из последних сил. Дектярев тоже готов поддаться отчаянию, с каждой минутой слабеет его воля. На его глазах люди гибнут один за другим, и это страшнее, чем любые физические страдания.