Пленники Раздора

У Лесаны от злости даже дыхание перехватило. Вот же, тварина беззаконная, как всё вывернул! Да ещё Лют тут сидит, уши развесил. А Клесх глядит, вздёрнув бровь. Удивлен. А пуще раздражён, что пришли, прервали беседу по пустяковому зряшному делу. Вот ведь!

— То есть как — не по зубам? — наставник посмотрел на выученицу, а той под его прожигающим взглядом захотелось провалиться сквозь все четыре яруса Цитадели. Но делать нечего, поднялась, стараясь ничем не выдать гнева и волнения.

Говорить начала, а голос хриплый:

— Глава, Донатос Русая ночью водил в мертвецкую, упырей показывал, руку резать заставлял. А мальчишка — дитё совсем, его даже к ратному делу не допускают пока. Зачем его пугать раньше срока?

— Ну, во — первых, — спокойно прервал её колдун, — не водил и не заставлял. пришёл он сам. Я ещё отговаривал, чему и видоки, и послухи есть. Во — вторых, руку он не резал, не выдумывай. Палец всего уколол. Но я ж не знал, что будущему обережнику, если он твой брат меньшой, такое позволить нельзя… А пугать, Лесана, в моё дело не входит. Я не упырь. Я — наставник. Учу я тут. Страхи перебарывать, гадливость, леность и другое многое.

Крефф покаянно развел руками, мол, не серчай и строго не суди.

Прибить захотелось сей же миг!

— Глава, Русай — дите! — Лесана заговорила с жаром, но тяжёлый взгляд наставника охладил её пыл, поэтому девушка сдержалась и продолжила спокойнее: — Какие ему покойники? А напугается если? Потом науку клином не вобьёшь. Да и крефф, как позабыл, что даже взрослых ребят — первогодок готовят, прежде чем в казематы вести…

Брови наставника сошлись на переносице.

— Лесана, покойников никто не любит. — Клесх говорил сухо, будто стыдясь выходки выученицы. — Понимаю, брата жалко, но, раз он сам пошел, раз силком не волокли, чего ты блажишь? Если парень к науке тянется, зачем его гнать? Ты хоть видела его? Говорила с ним?

Девушка нахмурилась:

— Нет. И ещё даже не знаю, где искать. Может, в нужнике блюёт.

Донатос в ответ на это ровным голосом ответил:

— Искать его надо у целителей, я его туда отрядил с поручением. А спал он нынче в моём покое, как подстреленный. Под себя не ходил и не вскрикивал, — последнее он сказал, повернувшись к Лесане.

Та вперила в собеседника ненавидящий взгляд.

Клесх задумчиво посмотрел сперва на креффа, потом на выученицу и, наконец, спросил:

— Всё у вас?

Она поджала губы:

— Всё.

— Тогда забирай вот этого, — кивнул Глава на пленного оборотня. — Отведи в мыльню, у Нурлисы смену одёжи попроси. Как намоется, устрой его в покойчике, там, возле её каморки. На дверь наложи охранительное заклятие, чтобы сам выйти не мог. А то будет по коридорам слоняться. Ступайте.

Девушка поднялась и поглядела на Люта. Так хотелось на нём сердце сорвать! Погнать бы пинками до самых мылен! Да только он‑то тут причем? А на беззащитном душу отводить — вовсе стыдища. Бить надо того, кто заслуживает, а не того, кто под руку подвернулся. Хотя… этот заслуживает, откуда ни посмотри.

— Идём.

Оборотень поднялся, но вместо того, чтобы двинуться к двери, вдруг повернулся к Донатосу, втянул носом воздух… озадаченно покачал головой и похромал прочь. Крефф колдунов смерил его равнодушным взглядом, после чего снова обратился к Клесху:

— Глава, у Русая Дар к колдовству. Дар сильный. И к делу мальчишка тянется. Возьму его, коли ты не против.

Лесана всё‑таки замерла на пороге, ожидая, что ответит Клесх. Тот сказал:

— Забирай. Но учи без лютости.

Колдун кивнул:

— Нешто я зверь?

Девушка чуть не до крови прикусила губу и вышла. Едва сдержалась, чтобы дверью не хлопнуть. Не зверь…

Оборотень шёл впереди, припадая на увечную ногу. И так шёл… вот вроде лица не видно, а даже по спине, по затылку, по всей походке понятно — забавляют его и Лесанин гнев, и её безуспешные попытки справиться с обидой.

— Что?! — рявкнула обережница так, что пленник, незряче скользящий ладонью по стене, вздрогнул.

— Чего орешь? — спросил он, оглянувшись. — Я иду, никого не трогаю.

— Чему ты радуешься? — наступала на него девушка, сжав кулаки.

На удивление Лют не стал ехидничать, а миролюбиво сказал:

— Да не радуюсь я! Он мне тоже не понравился — самодовольный и воняет мертвечиной. Но ты сама виновата — неправильно разговор повела. Говорила б иначе, глядишь, услышали бы.

Девушка, которой не нужны были ни его сочувствие, ни его советы, ни, тем более, его порицание, сквозь зубы процедила:

— А ну, п — шёл!

— Иду, иду, — покорно захромал вперёд волколак. — Чего ты рассвирепела?

Слепой гнев поднялся в груди обережницы обжигающей волной. Лесана не сдержалась. Со всей злости она толкнула пленника между лопаток, чтобы пошевеливался и перестал чесать языком. Без того тошно. Вот только в своей праведной ярости девушка не рассчитала силу — пихнула дурака, а сама забыла про то, что он хромой.

В попытке удержать равновесие оборотень неловко вскинул руки, но увечная нога предательски подвернулась, он оступился и с размаху упал на колено.

Не вскрикнул. Только зубами скрипнул так, что Лесана побоялась — раскрошит.

— Прости! — девушка виновато склонилась над Лютом: — Я не хотела, я…