Пленники замкнутой бесконечности

На юго-востоке ли?.. Это раньше в том направлении был юго-восток. А что там теперь? Может быть, северо-запад. Кто знает, как их развернуло во время катастрофы?.. Если судить по движению солнц, то там, где пятно — по-прежнему юго-восток. Но так полагать следовало, если бы солнца были солнцами, а не их отражением, необъяснимым фотоэффектом. А, может, и каким-то другим явлением. Вон как они распухли и стали ярко-жёлтыми, почти оранжевыми, словно два апельсина, но плоскими, как блины. Первое скоро приблизится к западному краю горного щита. Приблизится и начнет расплываться, превращаясь в световое облако. А когда спрячется второе, всё погрузится в полный мрак. Куда делись четыре искусственных ночных светила, поднятых и зажжённых над Риэлой? Куда делись далекие звезды?

Над этим стоило бы поразмышлять, если бы не было других проблем.

Ольм зябко поёжился. Холодный осенний воздух пробрался через толстый стёганый халат к измождённому недугом телу. Учёный покинул террасу, плотно закрыв за собой дверь.

Огонь, пылающий в камине, не сразу согрел старика, холод не желал убираться прочь. Ольм долго стоял у камина, глядя на языки пламени и потирая озябшие руки.

Ему было совершенно ясно: дождаться стабилизации фронта искажений, выждать ещё немного, чтобы убедиться, что энтропия подавлена окончательно, и провести операцию по разворачиванию пространства ему не удастся. Кто-то должен сменить его на посту руководителя группы. Но кто? Гнюйс Петти или Вэлз Вулли? Кого выбрать их этих двоих?

В Гнюйсе Ольм, с некоторых пор, стал сомневаться…

Пора принимать лекарство. Ольм подошёл к столу, вытащил из выдвижного ящика таблетки, проглотил сразу четыре штуки. Потом сел в кресло и, ожидая начала действия пилюль, изготовленных Гурием, некоторое время сидел неподвижно. Вскоре он ощутил небольшой прилив сил; ему стало немного теплее — ни то от пилюль, ни то от каминного огня… Для того, чтобы чувствовать себя более или менее сносно, дозу лекарства приходилось постоянно увеличивать. Скоро пилюли перестанут оказывать на его больной организм какое-либо существенное действие. Нет лекарства против его болезни. Да и болезни-то такой нет! В обычном мире…

Так, кого всё-таки назвать приемником и продолжателем? Гнюйса?..

Карлик рассудителен и донельзя основателен — прежде, чем сделать что-то, принять решение, всё обдумает и взвесит десятки раз. Потому никогда не ошибается. Потому и является его, Ольма, заместителем. Не только здесь и сейчас, практически — всю жизнь. Человек, бесспорно, талантливый, но себе на уме. Порой высказывает суждения необычные и дерзкие. Такие мысли он выдаёт, вроде бы, спонтанно, они выглядят, как вспышка молнии, как озарение. Но потом оказывается, что всё это им давно осмыслено и проработано в мелочах. А ведь ничего никому не рассказывал, сначала всё сам спланировал, а обстоятельства сложились как надо — выдал в виде гениального экспромта. Вот и сейчас. По всему видно, что Гнюйс что-то задумал… Что? Гнюйс — одиночка. Он опасен. Карлик, страдающий от своей ущербности…

Ольм подозревал, что Гнюйс ненавидит всех, кто хоть на сантиметр выше его ростом, то есть — вообще всех. А особенно Вэлза Вулли.

Вэлз…

Парень прекрасно работает в команде. Хороший исполнитель. Талантливый физик и технарь до мозга костей. Одержим работой. Трудоголик. Поработай Ольм с ним подольше, из Вэлза вышел бы настоящий учёный. Способен ли Вэлз возглавить группу?.. Скорее, нет. Рано ему еще руководить большим количеством людей — молод и слишком горяч… Можно ли доверить Вэлзу такое ответственное дело, как операция по разворачиванию пространственного кокона? Ошибка руководителя может привести к фатальному результату. Риск огромен, ответственность неизмерима…

Вэлз или Гнюйс? Кто из них? У каждого есть как плюсы, так и минусы.

Ответа пока не было…

Ольм щелкнул тумблером устройства внутренней связи и набрал код руководителя технической службы. На экране появилось крутолобое бородатое лицо заместителя.

— Как дела, Гнюйс? — спросил Ольм, опустив приветствие. — Как идёт стабилизация защитного барьера?

— Как обычно, — сухо ответил Гнюйс, пожав плечами.

— Я наблюдал с террасы, как редеет след. Часа через два, думаю, заг о ните энтропию в нору.

— Постараемся, — Гнюйс прищурил и без того маленькие колючие глазки и растянул толстые губы в притворной улыбке.

— Постарайся, — Ольм помолчал, потом спросил резко и требовательно: — Почему затормозились работы по подготовке всех систем к разворачиванию пространства? Почему в лаборатории ни души? Где Вэлз? Где остальные пространственники?

Гнюйс отвернул голову в сторону, пожевал губами.

— Большинство людей, в том числе и пространственники, — начал он, — в настоящий момент находятся в долине, на заготовках. Совет по быту утвердил график…

— Какой, к чёрту, график утвердил твой Совет? — перебил его Ольм. — Кто составлял этот дурацкий график?