Пленница дракона

В тот момент, когда стража уводит женщину, напряжение в моём теле ослабевает, и мой разум проясняется.

Неприемлемо, сколько моего внимания поглотило её присутствие. Когда стою во дворе, то сомневаюсь в своём здравомыслии. О чём я думал, чтобы принести её в Андрак.

Обвинения, которые я возложил на неё, наказываются смертью, которую я мог бы совершить в лесу без этой суеты.

Но если это правда, что она моя асафура, то я не могу убить её.

Так что же мне делать с ней? Я не хочу и не могу иметь человека, в качестве своей пары.

Отгоняя свои мысли от печального образа и её прощальных слов, я направляюсь к себе домой.

Когда принимал душ, то размышлял об атаке на меня. Ранее сегодня ко мне подошёл человек, оповестив меня, что Ронан хотел встретиться в лесу, чтобы «обсудить личное дело». Однако Ронан не появился.

Вместо этого группа, вооруженная клинками руриум, покрытыми ядом, напала на меня. Людям не легко достать это оружие. Когда группа столкнулась со мной, они казалось, не удивились моему присутствию. Они атаковали меня, как солдаты, получившие приказ.

Приказ, отданный кем? Это, конечно, не был Ронан. Генерал Ронан Койа был, как семья для меня. Он был близким другом моего тоха и скорбил о его смерти, как брат. Годы боли и страданий, которые я вынес в детстве под рукой Афата, были бы хуже без защиты Ронана.

Кто-то хочет, чтобы я умер. Без сомнения, люди. Думаю, что они почти преуспели. Кажется, я принимал восстания слишком легко. Довольный знанием, что их глупые, беспорядочные восстания будут раздавлены каблуком силы Андрасары.

Возможно, они приобрели лидера. Разумного, с доступом к опасному оружию.

Моё видение размывается, когда я одеваюсь. У меня закружилась голова. Быстро моргая, я опускаюсь на кровать. Внезапная усталость превращает мои конечности в свинец. У меня было длинное изменение в форме дракона, и я не ел некоторое время. Моё тело всё ещё исцеляется от нападения и сражается с ядом.

Мои движения вялые, когда я прикасаюсь к маленькому металлическому кругу моего коммуникационного имплантата прямо за правым ухом.

— Терон, где ты был весь день? — спрашивает Эйин, как только её голографическое изображение расцветает передо мной. Она хмурит брови, её янтарные глаза наполнены беспокойством. — Ты выглядишь нездоровым.

— Яд, — говорю я. — Я в своей квартире.

— Я скоро буду там.

Эйин отключается, а я лежу на кровати, простыни охлаждают мою кожу.

Мои глаза смыкаются, а лицо человеческой женщины наполняет тьму за закрытыми веками.

Я был готов сжечь её живьем, как только, она вышла из укрытия. Её храбрость, несмотря на очевидный ужас, заинтриговала меня. Она говорила со мной честно. Первая в своём роде, чтобы бросить мне вызов и дожить до следующего дня. Как может такое динамичное присутствие заключаться в маленьком существе, как она? Существует давняя шутка, что юмор Кахафуры темный и наполнен невероятными ирониями.

Это больше не шутка. Не для меня.

Нахождение асафуры — редкость и повод, который заслуживает празднования. Всё же я не могу наслаждаться этим моментом, когда союз с человеком запрещён. Дверь в мою жилую зону открывается и закрывается. Шаги Эйин идут к моей спальне. Я благодарен за отвлечение от мыслей о маленькой человеческой женщине…

— Ты уже мёртв? — спрашивает она, её голос тихий.

— Я в пределах досягаемости объятий богини.

Открыв глаза, я обнаружил, беспокойство, скрывающееся в чертах лица Эйин.

Её длинные, тёмные волосы, как обычно, стянуты в неряшливый пучок. Несколько прядей свободно висят на левой стороне лица, скрывая шрам.

Моя рахса красива, но она не верит в это. Она только и слышит шёпот за спиной, что её шрам уродлив. Поэтому прячется за волосами и работой в качестве медика в Андраке.

— Прекрати смотреть на меня так, — приказывает она, ёрзая.

Ей не нравится, когда я смотрю на её шрам. Она думает, что я смотрю на неё с жалостью. Это не жалость, это разочарование в себе, что я не смог защитить её от жестокости Афата.

— Ты не должна скрывать это, Эйин, — говорю я, приподнимаясь. Я пытаюсь убрать волосы от её лица, но она отбрасывает мою руку. — Ты должна позволить ему видеть это, как напоминание о том, что он сделал.

— Но это напоминает только тебе, Терон. Ты знаешь у него нет раскаивающейся косточки в теле. — Она выкладывает свой набор медицинских принадлежностей на кровати рядом со мной. — Теперь достаточно об этом. Как тебя отравили?

Я снимаю рубашку и показываю ей заживающие травмы на спине. Её прикосновение нежное, когда она прослеживает болезненные места. Она не трогает старые шрамы, но я знаю, что она тоже смотрит на них.

— Это ножевые раны, — говорит она, её голос резкий от гнева. — Кто сделал это с тобой?

Несколько секунд проходят, пока я решаю, насколько готов поделиться с ней. Эйин — одна из моих самых близких друзей. Когда наши родители умерли, казалось, что весь Андрасар повернулся против нас. Всё, что у нас было, всё, на что мы могли рассчитывать, — были мы друг у друга.