Пленница французского маркиза

Беглецов тут же окутала кромешная тьма, из которой тянуло сыростью и затхлостью.

- Держите спички, - старик вложил Соне в руку коробок и скомандовал. Зажигайте!

Дрожащими руками княжна зажгла одну за другой три свечи и желтый свет метнулся вниз по крутым ступеням.

Маркиз Антуан де Баррас с всхлипом вдохнул воздух и без сил опустился на ступеньку лестницы, которая вела не в потайную комнату, как в Петербурге у Астаховых, а в самое настоящее подземелье, о каких Соня читала прежде в рыцарских романах.

- Не хочется в этом сознаваться, но подобная быстрота уже не для меня!

- Ваше высочество слишком строги к себе, - улыбнулась Соня и присела рядом. - Не так много на свете людей, которые в восемьдесят лет способны на такое.

- Поднимайте выше, мадемуазель, не восемьдесят, а девяносто. Именно столько мне исполнилось бы через полгода.

- Почему так мрачно, и почему - "бы"? - попыталась развеселить старика Соня. - Я убедилась, что вам ещё рано себя списывать. А если задуматься, то и до ста лет - рукой подать. Обидно было бы сдаться почти на подступах к цели...

- Вы, дорогая девочка, разговариваете со мной, как со старым солдатом. Вынужден огорчить вас: мечтал! Мечтал быть то пиратом, то наемником, - не получилось. Все складывалось так, что мне мешало то одно, то другое... У вас, наверное, родственники военные. Иначе, откуда эти ваши "подступы"?

- Вы правы, - согласилась Соня, - мой брат довольно долго служил в лейб-гвардии. А то, что вы не служили, это неважно. В вас и до сих пор чувствуется боевой дух.

- Мадемуазель Софи, вы лучше меня не успокаивайте, а расскажите, чем вас шантажировал мой прекрасный отпрыск? Вы мне показались весьма умной девушкой и вряд ли согласились бы стать женой такого обалдуя.

Соня замялась: стоит ли рассказы старому человеку о художествах его сына, которого закон вряд ли назовет "обалдуем", а скорее преступником. Или старый маркиз и сам всю жизнь был не в ладах с законом? Все равно её рассказ может усугубить его болезнь.

- Рассказывайте, чего уж там! - с тяжелым вздохом повторил старый маркиз. - Вряд ли вы расстроите меня больше, чем я сам расстроен: вырастил какое-то чудовище, в котором все отцовские недостатки многократно увеличены. Судьба наказывает меня за грехи юности, и наказывает справедливо, теперь я понимаю это и принимаю со смирением. Заслужил! Единственно, что я могу, так это - сопротивляться злой воле сына из последних моих сил и помогать обиженным им людям всем, чем я смогу.

- Хорошо, я вам расскажу. Мсье Флоримон забрал мою горничную и... И отдал своему слуге Эмилю.

- Как - отдал? - не понял Антуан де Баррас.

- Так. Для забавы. А, может, и для выучки. Смотря как он поступит с нею после того, когда поймет, что мы от него сбежали.

Сказав так, Соня покраснела. Отчего-то она чувствовала в том свою вину. Разве она смогла прекратить страдания своей служанки? Всю ночь проспала сном младенца. А перед этим ещё и смотрела, как её мучают. Теперь вот сбежала от Флоримона, оставив Агриппину одну... Но что она смогла бы для бедной девочки сделать?

Старик почувствовал смятение княжны и положил руку ей на колени совершенно отеческим жестом:

- Успокойтесь, дитя мое, вы ни в чем не виноваты.

Он, кряхтя, поднялся со ступеньки, невольно опираясь о плечо Сони, и проговорил:

- Пойдемте, я покажу вам ваше золото, раз уж мы сюда пришли.

Соня оглянулась на стену, которая закрыла проем и теперь казалась сплошной, без всяких хитроумных механизмов, и боязливо заметила:

- А если Флоримон откроет вход с той стороны?

- Не откроет, - покачал головой маркиз-отец. - Я нажал с этой стороны на один хитрый камень и теперь, чтобы попасть на эту лестницу, ему понадобиться приличный заряд пороха. Если, конечно, он сможет разворотить толстенную базальтовую глыбу.

Он хихикнул, но тут же посерьезнел.

- Меня смущает лишь одно: года два я не инспектировал подземный ход, который ведет из подземелья прямо к угодьям одного дежансонского помещика... Но это потом. Сейчас я хочу, чтобы вы посмотрели на то, что я шестьдесят лет охранял, как верный пес.

Они спускались по ступенькам ниже и ниже, пока наконец не ступили на ровную площадку из плотно утрамбованного речного песка. Скорее, с небольшой примесью глины или чего-то другого, способствующего его затвердению.

Площадка перешла в короткий, раструбом идущий коридор, который закончился высокой овальной пещерой - в ней были аккуратно вырублены ниши со сложенным в них, уже знакомыми Соне брусками. Брусков было так много, что княжна невольно ахнула.

- Сколько же их здесь?

- Две тысячи шестьсот пятьдесят четыре, - как на экзамене отчеканил маркиз Антуан. - Мы выплавляли это золото три года. Собственное, если бы не ваш дедушка, ничего этого не было. Это он нашел деньги на оборудование. И поверил мне. Я не мог его подвести. Ведь Николя сказал: "Я приеду за золотом сам или пришлю доверенного человека". Мне надо было дождаться, и я дождался.

Старик покачнулся, и Соня успела его подхватить.

- Хорошо было бы сейчас закрыть глаза и уйти в мир иной...