Пленница любви

«Могу же я восхищаться лошадью и при этом считать ее трудным, непредсказуемым животным!»— оправдывала себя Сорильда.

Граф явно обладал и тем, и другим качеством. Доносившиеся до нее разговоры между его наиболее степенными и респектабельными приятелями не оставляли никаких сомнений в том, что весь лондонский свет изумлен самим фактом его женитьбы, а тем более на особе, никому не известной и столь юной. Вспоминая услышанные обрывки разговоров и соединяя их друг с другом, словно мозаику, до тех пор, пока у нее не сложилась полная картина происходящего, Сорильда уяснила, что для любовных связей граф всегда выбирал женщин или замужних, вроде ее тетушки, или овдовевших, вроде леди Алисон.

Она с возмущением подумала, что ведет он себя просто как какой-то Казанова, а женщин, любви которых ему удалось добиться, скоро будет столько, что ему и не сосчитать! Входила ли она в комнату или переходила от одной группы гостей к другой, до нее доносились фразы, говорившие ей о муже многое.

— Сердце Шарлотты разбито…

— Аделаида была уверена, что он никогда не женится, и страшно задета…

— Джорджина говорит, что не примет молодую графиню, что бы там ни…

Как только говорившие замечали, что их слушает Сорильда, они умолкали на полуслове. Но она успевала услышать достаточно; губы ее кривились в презрительной усмешке, и она бросала на графа взгляд, в котором он должен был прочитать осуждение.

После первого вечера он вел себя чрезвычайно вежливо, так что жаловаться ей было не на что. Таких сцен, как с леди Алисон, больше не повторялось. Однако Сорильда замечала, что на каждом балу или приеме, где они присутствовали, находились красивые женщины, смотревшие на нее с ненавистью; будь их воля, они бы охотно вонзили в нее кинжал — Сорильда в этом не сомневалась.

Первые два-три бала прошли для нее значительно успешнее, чем она смела надеяться, и это доставило ей огромное удовлетворение.

Она знала, что во многом своим успехом обязана новым платьям и тому, что по приказу графа, о чем ей сообщил мистер Бернем, в ее распоряжение были предоставлены фамильные драгоценности Уинсфордов.

Сорильда и вообразить себе не могла существование такого великолепного подбора драгоценных камней, разве что в сказочной пещере Аладдина.

Здесь были самые разнообразные украшения: от диадем до пряжек на туфли, жемчужные ожерелья самой разной длины, украшенные драгоценностями несессеры, ручки для зонтов и замочки, прикреплявшиеся на сумочку, чтобы гармонировать с надетым платьем.

Сорильда начала чувствовать себя точно ребенок, попавший в лавку со сладостями. Она часто заходила в рабочий кабинет мистера Бернема, где стоял сейф, и обсуждала с ним, какая диадема подойдет к ее платью и какие драгоценности ей надеть, чтобы блистать на званом обеде или балу, куда они с графом отправлялись в этот вечер.

После однообразного, тоскливого существования в замке произошедшая перемена казалась просто невероятной; порою Сорильду охватывал страх, что вот сейчас она проснется и вновь увидит на себе отвратительное тускло-коричневое платье, подвергнется нападкам герцогини, доводившим ее до слез. Теперь она не лила слез, а была готова, если придется, бороться и добиться всего, чего ей хотелось.

Сорильда была несколько разочарована, обнаружив, что у нее никогда не бывает возможности обменяться с графом хотя бы несколькими словами так, чтобы их никто не слышал.

Иногда ей хотелось поговорить с ним наедине, пусть даже разговор окажется не из приятных, и она оставалась в столовой в то время, когда он должен был вернуться домой, чтобы переодеться к обеду. Однако каждый раз он или возвращался слишком поздно, так что ей уже было некогда ждать и приходилось идти наверх принимать ванну, или приезжал с одним из своих близких друзей вроде Питера Лансдауна.

Сорильда подозревала, что из всех друзей графа Питер Лансдаун — единственный, кому тот рассказал правду. В этот день, приведя себя в порядок и вымыв руки перед ленчем, она спустилась вниз и, к своему удивлению, обнаружила его в столовой.

— Мистер Лансдаун! — изумленно воскликнула она.

— Разве Шолто не говорил вам, что я приду? — спросил он. Сорильда покачала головой.

— Сегодня мы с Шолто ленч будем есть здесь, — объяснил Питер Лансдаун, — потому что к двум часам нам нужно быть в Хрустальном дворце. Отсюда добираться удобнее да и ближе, чем из «Уайтса»16.

— Да, конечно, я понимаю, — улыбнулась Сорильда. — Очень рада вас видеть.

Ей нравился Питер Лансдаун, и хотя он не говорил этого, но она знала, что он восхищается ею. Вот и сейчас восхищенными глазами он смотрел на ее новое платье.

Платье было бледно-золотистым, цвета весенних нарциссов, и чрезвычайно нравилось Сорильде.

Кроме того, она надела под него кринолин, самый широкий из всех, какие носила раньше. Портниха сказала ей, что в Париже кринолины становятся все шире и шире, так что скоро модно одетая дама одна будет занимать целую карету!

— Вы очень элегантны, — произнес Питер Лансдаун, — и не сочтите за дерзость, если я добавлю: очень красивы.

— Благодарю вас, — улыбнулась Сорильда.