Пленница песчанного альфы

То ли ему. То ли себе. Неважно. Потому что весь мир сосредоточился на том, что творил со мной Амин. А творил он… нечто невообразимое. Всего какое-то жалкое мгновение – мой мозг расплавился, как тот же шоколадный сироп на блинчиках. Тело – как воск, что безжалостно швырнули в пламя. Лепи, что хочешь, поддамся. Сама подамся навстречу, как можно ближе. Сама прильну к нему, ведомая притягательным жаром. И попрошу:

– Люби меня.

И он будет любить. Пусть неправильно. Не так, как столь отчаянно и рьяно желала я сама. Но оттого не менее потрясающе. Сперва томительно-нежно, неспешно, до головокружения, сбившего дыхания и новых разрядов тока по коже, что сводят с ума, толкают к той грани безумия, где уже ничего не существует, кроме дикой потребности и голых инстинктов, заложенных в нас самой природой… А после – куда грубее, быстрее, глубже, ненасытнее, так жадно и алчно, как в последний раз, до протяжных стонов и сорванного от криков горла. До тихого:

– Люблю.

Всего одно слово. На двоих. Оно останется со мной невыводимым отпечатком. В душе. В сердце. А может быть гораздо глубже. Не вывести. Сохраню. Всегда со мной будет. Как частичка меня. Самая лучшая. Всё равно ведь уже не избавлюсь от этого чувства. Даже намного позже, когда мы оба всё же возвращаемся в реальность, а заветная трубка связи, наконец, оказывается в моём пользовании. Гудков не так уж и много, отвечает абонент почти сразу:

– Да!

Короткое. Ёмкое. Злое.

И моё, полное раскаяния и вины:

– Это Мири.

А в ответ молчание. Продолжительное. Нервирующее. И уже на пике нервного срыва спокойное:

– Ты где?

Убийственно-спокойно. До тошноты.

– Я…

Так и не придумала, что ему сказать!

– … не могу сказать, – продолжила, хоть и не сразу. – Ты же знаешь, как я не люблю врать. Особенно тебе, – оправдалась, как смогла. – Прости.

– И почему же не можешь? – нисколько не проникся отец моими объяснениями.

– Дала слово, – не стала отрицать и на этот раз. – Со мной всё в порядке. Я вернусь. Через три недели.

– Три недели? – недоверчивое от абонента. – Три? Недели? Где ты находишься, Мириам Летиция О'Двайер?

А вот это плохо. Если назвал полным именем, значит, ничего хорошего ждать не стоит.

– А где мама? – тут же перевела тему на единственное, что может урезонить отца. – У меня только один звонок. Этот. Больше не смогу позвонить. Она в порядке? – голос подло дрогнул. – А ты? Сам. Прости. За то, что так вышло. Я не хотела… – скатилась на позорный полушёпот. – Прости, – покаялась в очередной раз.

Нечего ведь сказать в своё оправдание. Ничего существенного.

– Мать дома. Осталась на всякий случай, вдруг вернёшься, – съязвил. – Знаешь, Мири, я от кого угодно такого ожидал, от любой твоей сестры, но не от тебя, – добавил уже спокойно, устало и с какой-то обречённостью. – Значит, три недели?

Невольно покосилась на аль-Хайята, что всё это время продолжал держать меня у себя на коленях.

– Три недели, – кивнула утвердительно.

– Не вернёшься через три недели, из-под земли достану, а после запру в тюремном блоке, чтобы больше не вытворяла ничего подобного, поняла? – рыкнул недовольно.

Связь оборвалась.

– Телефон сломал. По-любому, – вздохнула, с тоской уставившись на замолчавший аппарат. – И так один мой тюремный блок сменится другим… – протянула уже задумчиво.

На душе было паршиво.

Но это – меньшее из зол.

– Вот видишь, не я один мыслю в этом направлении по поводу тебя, – хмыкнул Амин, крепче прижимая к себе, покусывая кожу на плече.

– Но если бы не ты, я бы не оказалась ни в одном из них, – не согласилась с ним, выгибаясь от пронизывающего тепла и новой порции мурашек по телу на такие простые действия.

– Если бы не ты, у меня бы и мысли такой не возникло, – парировал оборотень между делом.

– То есть, это я виновата? – округлила глаза. – Кто тут из нас двоих маньяк-извращенец, а кто жертва? – возмутилась следом.

– Я может и маньяк-извращенец, но и ты далеко не жертва, не прибедняйся, бриллиантовая, – усмехнулся мужчина, перехватил меня удобнее и, поднявшись вместе со мной на руках, взял направление на выход.

– Я только немножечко, – приставила указательный палец к большому, – самую чуточку, ладно? – хмыкнула. – А на башню я так и не попаду, да? – состроила несчастное лицо.

– Не попадёшь, – подтвердил он. – Попадёшь в иное место. Уверен, тебе там даже больше понравится.

Дальше шли переходы из одного коридора в другой, длинный-предлинный тоннель, по которому мы довольно долго ехали в специальном вагончике, а затем…

В лицо подул прохладный ветерок. Это первое, что я уловила, прежде чем впереди забрезжил слабый свет. А когда мы приблизились к выходу, оказалось, что мы пришли в сад.

Над головой раскинулось закатное небо с едва-заметными на нём звёздами и луной, а вокруг – фруктовые деревья и цветы. Посредине всего этого великолепия разлилось небольшое озерцо искусственного происхождения с чистой водой. Неподалёку важно прогуливались павлины.

– А-аа… – протянула ошарашенно.