Пленница зверя

Теплый след в земле говорит мне о том, что он снова ее настигает, подчинив себе силой, прикусив в холке. Волчица сопротивляется, и от того он сильно сжимает клыки, пустив кровь. Тут же валяются клочья белой шерсти, заляпанные бурой кровью. Похоже, добыча Клауда сильно наказана.

Но слышу шорох чуть дальше, и спешу в ту сторону. Бегу, отталкиваясь лапами от стылой земли что есть мочи. Знаю, что мой враг будет уязвим, и именно сейчас я смогу отомстить ему. Клыки чешутся в предвкушении. Кровь кипит, легкие будто хотят выпрыгнуть из грудины.

Миную последнее препятствие — перепрыгиваю через поваленное бревно — и вижу ИХ.

Волчица стала женщиной, и он тоже перевоплотился в человека. Их белые нагие тела опасно блестят при несмелом свете луны, пробивающемся сквозь ветки мрачных деревьев.

Он держит ее перед собой, практически лицом ко мне. Одной рукой наматывает на кулак ее длинные темные волосы, второй держит под животом. Она дрожит и ее полные груди колышутся от его движений, а рот изогнут в немом крике.

На поляне стоит убийственный коктейль запахов: страсть, похоть, страх, кровь.

Неожиданно Клауд резко толкает женщину, от чего она сгибается пополам и входит в нее, начиная резко долбиться сзади своим разъярённым членом. Она практически подскакивает в такт с ним, а он наслаждается господством: тянет кулак с волосами вверх, как у марионетки, и она выгибается, как кобра, открывая шею, по которой течет ее собственная кровь.

Она не может кричать: видно, что боль разрывает до безумия сильно: глаза вращаются как сумасшедшие. Он рычит от удовольствия, и от того, что делает ей больнее, испытывает еще большее наслаждение. В какой-то момент даже закатывает глаза, протаранив ее нутро со всего размаха и ощутив вибрации ее ужаса.

Черт знает, как долго он будет так ее трахать, мне в любом случае нужно спешить. Обхожу их на волчьих лапах по кругу, целюсь, чтобы прыгнуть на него со спины и прокусить сонную артерию.

Но вдруг Клауд рычит на весь лес, запрокинув голову:

— Ты моя, моя! Моя! Ты принадлежишь мне! Да? Отвечай: да?

— Ддда, — хрипит она, полузадушенная его усилиями.

— Навсегда! Ты только моя! Мо… — он чуть отодвигает зад назад и тут же мощным рывком снова впечатывается в нее, поймав стон боли. — я! Моя! Никому не отдам тебя! Ни — ко — му!

Мышцы спины гуляют в бешенном ритме, и он будто похож на молнию посередине леса — такой же порывистый и грозный, цельный и страшный.

Но не для меня.

Я разбегаюсь, чтобы ударить со спины, и вдруг происходит то, чего не ожидаю, увлеченный только Клаудом: загнанный олень с другой стороны со всего размаха сбивает меня с ног. Скорость, с которой бежало животное, оправдывает себя: мощное тело зверя будто выбивает из меня дух на всем скаку.

Черт.

Клауд резко кончает, рычит, и я вижу снизу, как он оборачивается волком, все еще нависая над нагой женщиной. Олень подрывается и бежит в другую сторону, Клауд — за ним, а я недвижимо лежу, глядя, как та ревет, запрокинув голову вверх. В ее стоне — страх, боль, ярость, поруганная честь и достоинство, и еще очень много всего.

Но мне срать на нее. Клауд ушел.

Нужно достать его любой ценой. Уничтожить морально также, как он уничтожил меня.

И, глядя на ту, кого он так страстно трахал, понимаю, ЧТО мне нужно сделать. Забрать то дорогое, что есть у него и отомстить тем же способом, каким он разрушил мою жизнь.

Амалия

Необычный, странный запах тревожит и волнует. Не сразу, но я чувствую чужое присутствие и реагирую быстро и четко, несмотря на только что пережитое насилие. Очередное насилие. И потому даже не втягиваю носом воздух, а думаю только о том, как мне избежать встречи с неприятелем.

Внутри все болит и плавится, каждое движение причиняет невыносимое мучение, и я стараюсь скорее перевоплотиться в волчицу. Мне удается это сделать почти сразу же. И как только кончики ушей покрываются последней шерстью, подпрыгиваю в воздухе и несусь со скоростью света вперед, в дом, туда, где есть охрана. Неведомый зверь гонится за мной, но я хитрее: знаю этот лес как свои пять пальцев, и, если он бежит не разбирая дороги, я бегу прицельно, четко, аккуратно.

Темно, хоть глаз выколи. Но мне это на руку. Бегу, а в голове пульсирует мысль: неужели Клауд решил от меня избавиться и отдал меня еще большему зверю, чем он сам? От этой догадки холодеет спина и выпускаются когти. Поджимаю от страха хвост, но решаю: не время оплакивать свою судьбу.

Может быть, погоня за мной возбудит самца, и он решит отыграться на мне с большей жестокостью, поэтому я старательно ускоряюсь. В доме хотя бы на несколько минут меня ждет укрытие, а там я что-нибудь придумаю. Всегда придумывала. Потому до сих пор жива, несмотря на все старания Клауда.