Пленных не брать

В ночь с четверга на пятницу в окнах правительственных учреждений ярко горели огни. В первую очередь это было связано с чрезвычайной ситуацией, сложившейся в столице в результате прогремевших накануне взрывов. Но не только это обстоятельство послужило причиной тому, что многим пришлось провести бессонную ночь в своих рабочих кабинетах. Существовали и другие причины, о которых широкой общественности было мало что известно.

В здании МУРа, расположенном по известному всем адресу Петровка, 38, царило напряжение. Тревожная атмосфера ощущалась и в московском региональном управлении по борьбе с оргпреступностью, чья штаб-квартира находится в южной части столицы, на Шаболовке. Сотрудники отдела Шальнева в спешном порядке разрабатывали план предстоящей в выходные дни акции по задержанию группы опасных преступников, удостоившихся за свою неуловимость прозвища «призраки». Прогремевшие накануне взрывы сильно затруднили выполнение этой задачи. Со стороны руководства поступил категорический приказ — задвинуть в сторону текущие дела, все наличные силы бросить на поиски террористов и на обеспечение мер по предотвращению новых террористических акций. Шальнев и Бадаев взяли под козырек — приказ есть приказ — и продолжили свое занятие: действуя тихой сапой, стали обкладывать «призраков» со всех сторон.

В горпрокуратуре на Новокузнецкой вечером прошло совещание руководителей следственных бригад, работающих над раскрытием серии убийств, прокатившейся в самый канун выборов в Москве и Подмосковье. Председательствовал на нем первый зам генпрокурора, он же подробно проинструктировал своих сотрудников. Уже далеко за полночь состоялось еще одно заседание, в более узком кругу, на этот раз на Большой Дмитровке. Проводил его сам Генеральный. Из простых исполнителей туда был допущен лишь один человек — следователь по особо важным делам Генпрокуратуры Павел Парфенов, возглавивший следствие по «делу Качина». Ранним утром он позвонил на Петровку своему давнему приятелю Андрею Бадаеву и вкратце поведал ему, о чем шла речь на «тайной вечере» в Генпрокуратуре, а заодно и обрисовал общую ситуацию. Она была предельно проста: прокуратура по-прежнему стремилась соблюдать нейтралитет, Генеральный приказал до понедельника никаких решительных мер не предпринимать. Муровец без промедления переправил ценную информацию Лианозову и Шальневу, им предстояло скорректировать свои действия.

Поздно вечером в Белом доме и здании московской мэрии прошли заседания штабов и комиссий, призванных обеспечить соблюдение введенных в российской столице чрезвычайных мер. Генерал-полковнику Переверзеву по роду службы пришлось принять в них участие, поэтому на Лубянку он вернулся далеко за полночь. В приемной его дожидался начальник отдела КРО Московского УФСБ Шеховцов. После недолгого разговора за закрытыми дверями своего служебного кабинета Переверзев отправил Шеховцова выполнять данные ему поручения, а сам позвонил директору и попросил принять его по неотложному делу.

— Как у тебя оказалась эта запись?

На протяжении всего времени, пока крутилась пленка, директор ФСБ генерал Коновалов сидел с каменным лицом, лишь изредка цедя сквозь зубы ругательства.

— О, это целая история, — вымученно улыбнулся Переверзев. За эти последние дни он смертельно устал. Да и у его шефа был вид человека, который не спал несколько суток. — История эта имеет крутой сюжет и неожиданную развязку.

Он покивал головой, затем, не соглашаясь сам с собой, неожиданно добавил:

— Впрочем, до развязки еще далеко. Не спрашивай меня, Александр Николаич, где я взял эту кассету. Ей-богу, пока не могу сказать. Подробности сообщу тебе позже. А кассету я тебе оставлю, у меня имеется копия. Если получится, то завтра мы будем иметь видеопленку.

— А почему не сейчас? — угрюмо спросил Коновалов. — Может, хватит морочить мне голову? Надеюсь, меня-то ты не подозреваешь в причастности ко всем этим делам?

Он кивком показал на портативный магнитофон, который стоял на краю стола.

— Нет, конечно. Иначе бы я к тебе не пришел.

— А что, если это подделка? Хотя, если честно, голоса этих двух мерзавцев я сразу узнал.

— Исключено, — твердо заявил Переверзев. — Независимо друг от друга пленку проверили два эксперта.

Заметив облачко недовольства на лице начальника, он тут же внес ясность:

— Люди надежные, я за них головой отвечаю.

Они надолго замолчали. Коновалов ждал, когда наконец Переверзев раскроет все свои карты, а тот, в свою очередь, дожидался, пока директор переварит информацию, содержащуюся на этой кассете.

— Этот человек здорово рискует, — негромко сказал Переверзев. — Они достанут его в любую минуту, и никто из нас двоих не сможет им воспрепятствовать… К тому же я связан словом. Но сейчас для нас главное не это. Важно не то, кто и каким образом сделал запись, важно другое — что в ней содержится. Ты со мной согласен, Александр Николаич?

Коновалов молча кивнул.

— Теперь ты представляешь, что это за люди, Урванцев и его банда?

Коновалов вытер платком струившийся по лицу пот и ответил лишь после длительной паузы: