Плесень

Недалеко от проходной стоит большой серый сарай - яйцесклад. Но это не склад в обычном понимании слова, где что-то или нечто хранится, это цех, куда свозят с птичников яйцо, где это яйцо сортируют, штампуют, укладываю в ячейки, а ячейки в коробки, и вот те коробки, действительно, здесь могут храниться некоторое время, впрочем, не всегда, когда сбыт налажен, продукция сразу грузится на грузовики и увозится потребителю - в магазины, рестораны, к вагонам на вокзал. Ну, а когда сбыт не налажен, яйцесклад превращается в склад и место гибели продукта. Здесь разбитые яйца выливаются в бидоны, что пойдут меланжем на кондитерскую фабрику.

Все в цехе облепили мухи, они здесь властвуют, особенно облюбован ими меланж.

Сейчас на яйцескладе негде ступить, везде ящики с испорченным яйцом, его готовят на списание, увезут и закопают. Не все коробки полны, но, конечно, Юдина хочет списать на эти убытки и кое-что свое.

Сегодня, наконец-то, поступили ячейки, и в помещении, полутемном, с запахом гнильцы, вновь заурчали станки.

Станки, когда есть тара, выключаются редко, сортировщицы работают сдельно, оклады в цехе небольшие, и девчата, особенно молодые, норовят работать и обеденный перерыв. Рабочих в цехе постоянно не хватает, и сюда - строгим директорским приказом - часто отправляют на работу женщин из управления. Вот и сегодня стараются поспеть за лентой транспортера, что подает им яйца, девочки из планового отдела. Подали наконец-то ячейки, и сразу готов приказ директора - надо спасать план. Такие чрезвычайные ситуации, когда сотрудники, оставив свою работу, встают на место сортировщиц, на фабрике постоянны. Весной, только подтает снег, обнаружатся залежи промокшей тары у стен тарного цеха - как? откуда? Неведомо, но тут же десант на его разборку. Вернет кондитерская фабрика яичный порошок, обнаружив в нем жучков - десант на перебирание порошка, выуживание из него жучков. Расшумятся птичницы, платите дополнительно за выселение старой птицы, и десант итээровцев неумело вытаскивает из клеток кур. И все лето жарятся итээровцы на подшефном совхозном поле. Райком "спускает" план на всю фабрику, по человеко-гектару на каждого, а работает в поле контора. Редкий день кто остается в управлении - ну, речь не идет, конечно, о Шмольце и Фридмане, директор иногда, после особо грозного окрика райкома, может и сам с управленцами в поле выехать, но не те. Работает итээр не за радость и не за совесть и даже не за зарплату - зарплата у них идет своя, не зависит от их местонахождения, в поле ли они совхозном, на яйцескладе фабричном или в своем излюбленном кабинете - деньги одни и те же. И все больше яиц бьется и все больше их идет не в коробки, а во флягу с меланжем. А на совхозном поле... Ну, там и так все ясно. Кто не видел, как осенью приезжает трактор и перепахивает поле с прополотой ими и собранной свеклой? Что уж тут суетиться особо, под трактор?

А своя работа? Она сама делается, что ли? Как же они справляются с ней? Или работы в управлении нет? А зачем тогда штат? Вот такая вот загадка.

Вот понесли грузчики коробки с наклейками: "первая категория", "вторая категория", "диетическое", но ни свежестью ни вкусом яйца не различаются, лишь чуть разнятся в весе. И "диетическое" - это вовсе не то яйцо, что только вчера снесла курочка и которое можно дать больному после операции сырым. Долго томилось оно и на птичнике, и на яйцескладе, и под мухами, и хорошо если "исправится" за десять минут крутой варки.

Из боковых клетушек (небольшая часть сарая отгорожена шершавыми досками) доносится смех и незлобивая брань - водители яйцевозок, ожидая, когда заполнят их машины, лупятся в карты и домино.

Иванюта вошел незаметно, встал невидимый в сером костюме на фоне серой дощатой стены. По проходу, в пучке солнечного света, падающего сквозь щели в потолке и воротах, шла бригадир смены Светлана Павловна Королева. Среди грязных халатов, обляпанных яйцами, среди мух, тяжелого воздуха, грязных слов - ослепительное белое пятно, от него веет чистотой и прохладой. Каждый раз халат с вечера постиран, накрахмален, отутюжен - и как не надоест? в такую-то грязь. Из-под белоснежной шапочки, что кокошником сидит на голове, нежная прядка, приветливая улыбка, лукавый взгляд, грудной голос, нежный смех. Стройная, как куколка. Все на месте, и ничего лишнего. Длинные стройные ноги. Высокая красивая грудь. Нежная кожа. А запах... И художественный изгиб бедра. Жир, прямо чувствуешь, нежной тонкой розовой пленочкой покрывает кости. Никаких излишеств, никаких жировых скоплений, никаких острых углов - все, все в норме, все то, что надо. Сколько сможет она противиться обстановке, ведь "бытие, - как известно, - влияет, ох, как влияет на сознание", прав был основоположник, как бы там не возмущались нынешние сиюминутные умники. И воровать Юдина заставит, и материться грузчики приучат.