Плетущий

Я резко оборачиваюсь на крик Миши, но сразу успокаиваюсь, пряча под плащ автомат. Мой друг что-то восторженно кричит, размахивает руками и временами подпрыгивает на месте, словно хочет дотянуться руками до туч или поймать молнию. Мне понятен его восторг. И вправду, в свете продолжающихся вспышек света тугие дождевые струи выглядят по-своему красиво и завораживающе.

Неподалеку стоит Старик и держит над головой широкий лист какого-то растения. Его светло-серый длинный балахон висит на плечах мокрой тряпкой, а сам седобородый напоминает жалкого бездомного пса, попавшего под дождь.

Проходит всего лишь несколько минут, с тех пор как первые тучи закрыли солнце, и началась гроза. Но воды на земле уже столько, что она достает до щиколоток, и, если бы не высокие непромокаемые ботинки, ноги уже были бы мокрыми.

Семен прячется под ярко-желтым дождевиком. Он ошалело глядит вокруг и вздрагивает каждый раз, когда и без того сильный шум дождя разрывает очередной грохот сверкающих молний.

Благодаря наклону земли вода сплошным потоком несется вниз, в сторону невидимого ущелья. Я хватаю Мишу за руку, машу Рыжему, потому что говорить или даже кричать бессмысленно – такой шум стоит вокруг. Тащу его к ближайшей хижине, благо, она находится рядом. Старик со своим бесполезным листом замечает наше движение и следует за нами не раздумывая. Его воины продолжают стоять неподвижными истуканами на прежнем месте и глядят в сторону ущелья. Меньше всего меня беспокоит сейчас их судьба.

Удивительно, но крыша в хижине, куда мы ввалились, достойно сопротивляется безумной стихии. Протекает она всего в нескольких местах, да и то лишь тонкими струйками. В моей руке появляется электрический фонарь. Я включаю его и ставлю на сухой участок пола. Мягкого теплого света оказывается достаточно, чтобы отодвинуть к стенам жилища жидкий мрак. Вслед за нами в хижине появляется Старик и без сил опускается на пол. Его хриплое дыхание кажется мне нездоровым, но это не моя проблема. Он Плетущий, значит, сам способен разобраться со своим ухудшившимся самочувствием.

– Ну ты и устроил грозу! – восклицает Семен, стягивая с себя дождевик. – Как ты только умудрился?

Рыжий одобрительно хлопает Мишу по плечу, а я только сейчас обращаю внимание, что он совершенно мокрый.

– Я и сам не ожидал, – отвечает он, стуча зубами от холода и едва разжимая посиневшие губы.

– Переоденься, – говорю я.

– Что?

– Переоденься в сухое, – повторяю.

– Может, не надо?

– Может, и не надо, – не спорю с ним. – Ходи мокрым, если тебе так нравится.

Миша дрожит всем телом и хочет что-то сказать, но в последний момент передумывает и следует моему совету. В сторону летит мокрая и тяжелая от влаги одежда, белье, носки. Из моих рук он принимает большое банное полотенце и быстро обтирается им, стараясь больше согреться, чем удалить воду. Перестав дрожать и стучать зубами, он споро одевается во все сухое, но на этот раз вместо кроссовок обувает резиновые сапоги. Ловит мой взгляд и смело заявляет:

– Там воды сейчас по колено, так что не надо так смотреть.

– Твое дело, – не буду же я в самом деле заставлять переобуться в нормальную обувь. – Бронежилет не забудь. И шлем.

Миша молча кивает, «достает» новый шлем и броню. Дождавшись, пока он полностью не закончит с переодеванием, я «достаю» легкий раскладной стул и усаживаюсь на него. Переобуваюсь в сухие носки и ботинки. У них нет привычных шнурков, а только липучки. Но главное – они так же, как и предыдущие, в отличие от Мишиных сапог, жестко фиксируют стопы. Вслед за мной переобувается и Семен.

– Что будем делать? – спрашивает он меня, усаживаясь на свой стул и «доставая» парующую чашку горячего кофе. Его неповторимый аромат сразу наполняет стены хижины, а мои ноздри трепещут, улавливая его. Интересно, с каких пор Рыжий так полюбил кофе?

– Мы будем ждать, – отвечаю, – а Миша – работать.

– Как раз собирался начинать, – отвечает он.

Семен удовлетворительно кивает, а я, отвернувшись, «созерцаю». Твари, что остались по ту сторону ущелья, до сих пор находятся на прежнем месте. В сером ничто их черная масса едва ли кажется меньше, чем перед первой атакой, хотя я могу ошибаться. Сколько же их? От долгого «созерцания» глаза начинает щипать, и я сразу смаргиваю, возвращая обычное зрение.

– Кошки еще на месте, – говорю я, и Семен снова кивает.

Миша с отсутствующим видом глядит в потолок. Старик так и продолжает сидеть на полу и временами заходится в глухом кашле. Рыжий бросает на него недовольный взгляд, и я успеваю заметить на его лице промелькнувшую непонятную мне злость. С чего бы? Почувствовав, видимо, мой взгляд, он смотрит в ответ. С немалым удивлением я понимаю, что друг кажется мне каким-то незнакомцем. Проходит секунда, и наваждение исчезает, а на губах Семена появляется его вечная полуулыбка-ухмылка.

– Как думаешь, – начинает он, – отобьемся или придется уходить?

– Конечно, – отвечаю.

– Что «конечно»? – не понимает Рыжий.

– Конечно, отобьемся. По-другому мы с тобой не работаем.

– А, ну да, – тянет он.