Плевицкая

Упомянутый в письме из Харькова Виктор Васильевич Богомолец — известная фигура в мире спецслужб. Родился он в Киеве, в царской армии служил врачом. После Гражданской войны эвакуировался в Константинополь. Начал работать на британскую разведку, которая его отправила в 1922 году в Бухарест. Женился на румынке, выучил язык. Высокий жизнерадостный блондин, он легко устанавливал доверительные отношения с нужными ему людьми. Жадный до денег, был готов служить кому угодно. Предложил свои услуги румынской Службе секретной информации. И это не последний его наниматель. После войны Богомолец согласится работать и на советскую разведку.

А кто такой «Сильвестров», который сыграет решающую роль в судьбе главной героини этой книги?

Второго декабря 1929 года Петр Ковальский составил для нового начальства подробнейшую автобиографию. Чекистов интересовал не столько его жизненный путь, сколько знакомства в среде эмиграции, то есть интересные разведке люди, с которыми он, оказавшись за границей, мог бы возобновить отношения:

«Родился я 29 июня 1897 года в семье железнодорожника. Всю свою жизнь до 17 лет, то есть до 1914 года, я находился на иждивении моих родителей и под их неослабным родительским попечением. Таким образом, выросши в семье с мелкобуржуазной психологией, в семье, которая всё время тянулась к „великим мира сего“, и будучи воспитан как семьей, так и школой (я окончил 7 классов Миргородской мужской гимназии) в духе „российского патриотизма“ с „верой в царя и отечество“, я встретил 1914 год.

Волна патриотических манифестаций, я в то время был в Чернигове, взвинтила меня, и я, правда, при очень малом сопротивлении родителей оставил гимназию и поступил в Одесское военное училище, которое и окончил в чине прапорщика в 1915 году 1 мая. По окончании училища я в июне месяце 1915 года попал на фронт в 4-й пограничный Заамурский полк. Вот, собственно, с этого момента и начинается моя самостоятельная жизнь.

В полку я был „баловнем судьбы“, а именно: прибыл в полк в июне месяце 1915 года, в октябре месяце 1916 года я уже был произведен в штабс-капитаны, то есть получил три чина и имел восемь боевых наград, правда, будучи в это время три раза ранен. Моя личная храбрость меня близко придвинула к руководящей верхушке полка, а потом штаба дивизии и корпуса.

И таким образом я встретил, будучи командиром батальона, революцию 1917 года. Будучи совершенно политическим безграмотным, я долго не мог разобраться в сущности переворота. С одной стороны, среда, в которой я вращался, сразу враждебно отнеслась ко всему случившемуся, с другой, я увидел ликующую массу солдат. Очутившись между двух лагерей, но будучи органически связан с первым — я плыл по течению, митинговал, был членом полкового комитета, но определенного своего лица не имел. Как ни стыдно признаться, я только после февральского переворота узнал о существовании разных политических партий и о их существовании.

Но события развивались, начали поговаривать о формировании ударных отрядов, и меня как одного из лучших офицеров дивизии выделили на формирование ударного батальона, который влился в состав „отдельного ударного отряда 8-й армии“, которым тогда командовал генерал Корнилов.

С отрядом я участвовал в галицийском наступлении, после которого отряд был отведен на стоянку в Проскуров, где он переформировался в отдельный ударный полк имени Корнилова. В августе месяце 1917 года полк был спешно погружен и, как тогда говорили, направлен в Ленинград (на самом деле в Петроград. — Л. М.) на стоянку, но по прибытии в Могилев-губернский нас разгрузили и разместили в казармах, которые находились в непосредственной близости к ставке.

На следующий день начался Корниловский переворот, в котором полк принимал самое деятельное участие. По „окончании переворота“ полк был отправлен Временным правительством на ссылку — район станции Печановка. Здесь на основании приказа Временного правительства полк был переименован в „Первый Славянский ударный полк“ и влит в состав 2-й Чехо-Словацкой дивизии. Здесь произошли перевыборы полкового комитета, и я попал в председатели полкового комитета».

Необходимы некоторые пояснения к рассказу Ковальского.

Чехи и словаки жили под властью австрийского императора. В Первую мировую войну массово переходили на сторону России, чтобы воевать на стороне Антанты и заслужить право на независимость. 4 сентября 1914 года император Николай II благожелательно принял делегацию чехов и словаков, обещал помочь им создать свое государство. Российский военный министр подписал приказ о создании чешских воинских частей (см.: Военно-исторический журнал. 2010. № 6). Штаб Киевского военного округа сформировал «Чешскую дружину» из четырех рот.

Дело закипело, когда в апреле 1917 года в Россию приехал будущий первый президент Чехословакии Томаш Масарик. Начался набор добровольцев для чешско-словацких (так тогда говорили) войсковых частей. Развернули две дивизии, в одну из которых и попал Ковальский.