Плясать до смерти

– Ну тогда с Худиком разговаривай! – Ухов махнул рукой в сторону директора, скромно маячившего в начале платформы, и помчался встречать других.

Ухов со своими приближенными жил в отеле, похожем издали на парус в небе, и заезжал к нам на белом автомобиле лишь на минутку перед съемками – вместе со мной “помечтать”, как называл он это.

Мечтали по обыкновению на террасе ближнего кафе, где мы завтракали с семьями и где, помимо прочего, готовили отличные чебуреки. Эти “мечтания” за вкусным завтраком под сенью цветущих магнолий, не скрою, мне нравились. Свои “задумки” я набрасывал шариковой ручкой на мягких салфетках, точнее даже на половинках их, – бережливые хозяева кафе разрывали салфетки по диагонали.

– Так! – Ручка втыкалась в салфетку. – Про что фильм?

– Это уж ты нам должен сказать! – благоухая отличным коньяком, говорил Ухов.

– Так. – Ручка начинала двигаться. – Сознательные школьники… Стоп! Какие школьники? Дети-революционеры помогают чекистам, спасая золото партии от рук… кого?

– Какое золото партии? – терялся Ухов. В царившей политической неразберихе все могло быть.

– Ну не партии… Империи! Его пытаются увезти. Есть у тебя чекисты?

– Был один. – Ухов, надо признать, плохо соображал там, где требовалось хоть малейшее умственное напряжение. – Но уехал.

– Зачем?

Ухов беспомощно озирался.

– Вызвали на другой фильм! – говорила Ядвига, красавица помощница, строго следившая за тем, чтобы Ухов не перенапрягался.

– Что значит – был? Привезти! О чем тогда будет картина? – капризничал я.

– Ну… – тянул Ухов.

– Не ну, а да! – Времени у меня было в обрез. Жаркое южное солнце поднималось, и самое было время идти на пляж.

– Нужна сцена в порту!

– Где? – изумлялся разнеженный Ухов.

– Где! В порту! Слыхал про такое? Чтобы были краны – ясное дело, не современные, всяческие лебедки, крюки. Промасленные, мускулистые рабочие. Тут же чекист – пришел с ними посоветоваться, прильнуть, так сказать, к истокам. Тут же даются задания детям-революционерам.

– Ну… – с отвращением соглашался Ухов. – Слова-то будут?

– Пусть говорят что-нибудь! – Я махал рукой уже на ходу. – Потом сочиню, запишем. Пока!

Настя радостно залезала на мощный загривок Кузи – действительно мощный, – бывшего чемпиона общества “Буревестник” стилем баттерфляй! Мчались под гору.

– Но, лошадка! – Счастливая, она “рулила” его ушами, дергая то одно, то другое.

– Плыви… Давай! Давай! – Он придерживал ее за живот, но она, чуть хлебнув едкой морской воды, испуганно вставала на ножки, отрывисто дышала, тараща глаза.

– Ладно! – говорил Кузя. – Теперь физкультура!

Они маршировали по набережной, выкрикивая:

– Пионеры ю-ные! Головы чу-гунные! Уши о-ловянные! Черти о-каянные!

Настька смеялась.

Тимофей (полное имя Тима – в моде у новой аристократии были простонародные имена) видел смысл жизни в другом и в этом, надо отметить, несмотря на младенчество, был целеустремлен. В аккуратной белой панамке за руку с мамой (так он звал Аллу) он спускался на пляж, степенно складывал на топчане одежду, после чего начинал свой “обход”. Подходил к блаженно раскинувшемуся на топчане человеку и, не отрываясь, смотрел.

– Тебе чего, мальчик? – наконец кряхтел тот, приподнимая лицо.

– А почему вы лежите тут? – неприязненно спрашивал Тим.

– А тебе-то что? – спрашивал отдыхающий, ошеломленный столь настырным напором.

– А это наш топчан! Вчера мы на нем лежали!

И, еще минут пять побуравив ненавидящим взглядом клиента, топал ножками дальше.

– А чего это вы кушаете? Дайте мне! – требовательно протягивал ладошку у следующего топчана.

– Обходит владенья свои! – ворчал Кузя.

Однажды прямо напротив бухты остановился белоснежный корабль. Я-то знал его по томным кадрам, снятым Уховым в прошлом сезоне, но Настька была потрясена.

Кузя как раз учил Настю плавать, поддерживая за живот. Но тут она вдруг забыла плыть и встала на ножки:

– Ой! Какой корабль! Папа! Он чей?

– Наш, Настенька! – небрежно произнес я.

– Скажи, – накинулся я на Ухова, утомленного съемками очередных своих поклонниц (это в детском-то фильме!), – вы золото партии… то есть, тьфу, империи, намерены похищать?

– Нет. А надо? – изумился он.

– Тогда о чем фильм?

Об этом он, похоже, не думал. Поправившийся за время съемок килограммов на десять, лишь жалобно стонал:

– Тиран! Ты какой-то тиран! Что ты хочешь?

– Я – ничего. Но другие могут поинтересоваться: о чем фильм?

– Так о чем? – мямлил запуганный Ухов.

– О похищении золота! Только вот на чем?

– Может быть, на… – Ухов виновато глянул на кремовую “Волгу”, терпеливо ждущую его в тени магнолий.

– Нет! – отрубил я. – Только на этом! – И указал на корабль.

– Это, я думаю, дешевле будет, чем на берегу! – Худик робко посмотрел на раздобревшего Ухова.

– Ну да, там кабаков меньше, – сказал я.

Золотая рябь от воды бежала по борту судна. Сундучок с золотом империи толчками поднимался из шлюпки на палубу

Чтобы с ним обращались бережно и не уронили в воду, Ухов уведомил киногруппу, что там находится общая зарплата.