Плясать до смерти

Вся затхлость так и валяется на полу: как вываливали тогда все из шкафов в поисках “подходящего к случаю” платья, так и лежит. Нонна отрешенно сидит на стуле. И, в общем, сливается с обстановкой. Если начать выбрасывать эти кучи мусора, то первая “куча”, которую надо выбросить, – она сама!

– Почему ты ничего не сделала? – ору я.

Смотрит – словно не узнает.

Ладно! Хватаю первую вещь, что попадается в руки: Настина “английская куртка”, уже неоднократно “нарощенная” бабкой-рукодельницей материями самых диких цветов.

– Нет! – Нонна вцепляется намертво, ее синенькие кулачки дрожат. – Зачем ты выкидываешь эту куртку? Она же любила ее!

Отпускаю. Мои руки тоже дрожат. Выхожу на воздух.

– Отбой.

Эпилог

Прошло много лет, но все осталось.

Теперь, когда мне нужно уехать надолго, отправляю Нонну в Петергоф под пригляд шести глаз – Кольки и псов.

– Как? Опять туда? Они же меня кусают! – дрожит от страха.

– Но ты же хозяйка! Ты должна там бывать!

Плетется.

Однажды, когда мне надо было уехать на Рождество, испугался: а вдруг Колька исчезнет на праздники? Одна она пропадет: даже покормить себя не может, так и будет сидеть!

Но потом успокоился: куда он надолго денется от этих псов? Церберы Настины держат его, он их даже полюбил вроде. И Колька, и даже псы пригодились, входят в состав жизни, а мы-то хотели их гнать!

Настя видится часто. Точней, я бываю у нее.

Последний раз это было после кремирования Полонского. Из зала прощания в “долину смерти” я спуститься не успел: наш автобус уезжал.

Но ночью – спустился. Бродил. Там снова был день, среди множества этих урновых грядок. Удостоверения о захоронении с собой не взял! Помнится, колумбарий 4, участок 7, захоронение 78? Или нет?.. Плитки ушли в землю, заросли толстыми горизонтальными засохшими стеблями. Пальцами с трудом рву их, расчищаю плитки. Сейчас увижу эти буквы. Кружится голова. Открывается “Сю…”. Это не наши. С головокружением ухожу.

Появляется Настя (как это бывает, не вижу ее, но она здесь).

– Эх, батя! – говорит она весело. – Как же так? Пришел, а меня не нашел?

– Ничего, Настя. Скоро увидимся! – говорю я. И наступает тьма.

Удивляет легкость и даже радость, с какой Нонна вспоминает Настю, будто ничего плохого не произошло.

– Вот в этом кафе, – хихикает, – любили с Настькой выпивать понемножку. Но чтобы тебе не говорить! “Дг?” – “Дг!”

Я тоже многое вспоминаю, записываю.

– У нас семья строгого режима! – однажды сказал.

– Как же, батя? А свобода, за которую ты боролся? – Она засмеялась.

– Лучше семья строгого режима, чем тюрьма!

Записал.

Но самое радостное воспоминание, как она красила фортепьянную табуретку. Покрасила не только ее, и себя. Но – сияла!

– А вы думали, я бездарственная?! – счастливая, говорила она.

Фраза эта, как раз из-за неправильности, запомнилась навсегда.

– А помнишь, как мы с Настькой в Елово ездили на каникулы? Мальчики ухаживали за ней. Настьке нравилось.

Во выдумывает!

“Жизнь удалась-2” я так и не написал. Но что-то, кажется, написал. “Этот крест – единственное, что делает тебя человеком”.