Пляска Бледных

Но теперь поняла: её любимый говорит с ней. Каждый город обладает душой, и Харьков — не исключение. Он просит её, просит о помощи, просит участия.

Всё развивается слишком быстро, чтобы осталось время понять яснее, расслышать внятно.

Так было раньше и в других снах, где она посещала город детства, слушала его обитателей, помогала им. Будучи одной из представительниц Ордена Цветов Карпы, вместе со своей старшей сестрой она проникала мыслями в души детей, исцеляя, наставляя их.

Но это кануло в лету, забылось, как забываются годы совсем ранней юности, и вот, по прошествии стольких лет, Сильфа снова слышала знакомый, ни с чем иным не сравнимый зов.

Звучавший на улицах Харькова, воплощённый в его скульптурах, он имел мелодии совсем иных, старших тонов.

О да, призрак былого наконец проявил себя. Давным-давно лучшее из возможных мест на Земле, да и не только, Карпа, славный город, — желала вернуться. Некогда брошенная, оставленная, забытая и разрушенная, она опять откликнулась на эхо своих детей, и снова в сознании многих звучали нужные слова. Вновь воздух полнился запахами полыни, а следом — слышалось журчание тихой реки.

Всякий ребёнок, где бы он ни был, вскоре сможет уйти к Ней. Желая любви, ища покоя и счастья, мечтая о жизни в радости, он вправе воззвать — и Она откликнется.

Младые ищут Её, ищут приюта, снова нуждаются в таком укромном уголке, где им было бы по-настоящему хорошо. Созданная детьми и для детей, она откроет свои ворота путнику, нужно лишь узнать, снова поверить, вдохнуть в Её улицы новую жизнь.

Грядёт эпоха Нового Царства, и Сильфа не станет стоять в стороне. Нужно спешить на площадь Конституции: там начинается всё.

Юркнув белкой под своды полуразрушенной обвалившейся крыши, девушка легко спорхнула на первый этаж, а оттуда — лисицей наружу, меж заборов и спящих охранников, — и дальше, к длинной ленте Сумской.

Слившись с волной дороги, она лёгким ветром скользила всё выше и выше, и наконец притаилась близ ворот Покровского монастыря.

Странное волнение здесь ощущалось особо.

Именно в этом месте, Сильфа была уверена, начнётся мистерия, которую нельзя пропускать. Люди ли, души — не так уж важно. Главное — узреть, что покажут, стоять и смотреть, стоять и внимать тому таинству, что свершится перед тобой.

Выглянув из-за железного занавеса, словно из-за кулис, девушка прищурилась, затаила дыхание и приготовилась.

Момент тишины.

Город — он, как замок Графа: живой, обладает своими мыслями, своим телом. Когда люди спят, а машины прекращают движение, он просыпается, может вдохнуть в полную силу. Его глаза — это окна, его стан — это статуи, изваяния, каких повсюду великое множество. Лишь немногие сноходцы и ещё более редкие мечтатели способны угадать подлинных личностей в застывших немых истуканах.

Не важно, кем и с какой целью был построен тот или иной монумент.

Липнут к нему диалоги людей, врезаются в тело следы событий — и сотни историй, чужих мыслей оседают пылью на его костюме, а гул транспорта, как музыка небесных флейт, заменяет голос; и вот то, что сотворил зодчий, учится жить само. Уже не безвольный манекен, но полноценная личность взирает на панораму со своего постамента, а зрачки его таят теперь собственные радости и печали.

Под мерный перезвон колоколов собора и хор ночной мессы по усопшим богам поднимались пары тумана и, гонимые ветрами, собирались в облака.

Тихая и прекрасная тьма окутала Харьков маревом забвения. В отдалении, за площадью Розы Люксембург, слышался стук колёс последнего трамвая, что мерно катился в депо. Одно за другим закрывались заведения, стихал гул машин, всё меньше и реже слышались голоса.

Набат Покровского монастыря возвещал о первом часе нового дня.

Чёрным вороном на крышу магазина «Детский мир» легко опустилась фигура в тёмном камзоле, отвесила низкий поклон агату луны. Как всегда, в своём лучшем наряде, с копной чёрных густых волос и скрипкой в руках, Скрипач улыбался и вдыхал свежий воздух ночного лета.

Рядом с ним белой голубкой мягко спорхнула девушка в светлом платье и с длинной косой золотых волос. Её чело было обрамлено венцом одуванчиков, а глубокий взгляд карих глаз полнился счастьем.

— Что за дивная и спокойная ночь, — с улыбкой промолвила Ника, смотря на раскинувшееся перед ней синее море уснувшего города. — Даже не верится, что в наше время осталось место для такого дива. Разве не чувствуете, Маэстро?

Скрипач отвесил низкий поклон своей подруге, но смолчал. Пристально всмотрелся за горизонт, держа скрипку подобно клинку, у бедра, и там же храня смычок. Подняв голову, он прикрыл веки — и отвёл взгляд на запылившуюся крышу, на лужу внизу дороги и сломанную урну у перехода. Отрицательно кивнул и резко повёл плечом.