Пляска дервиша

Оснастили меня основательно: реквизировали у руководителя нашего издательского отдела Васельцова один из компьютеров с текстовым процессором, который он до сих пор, очевидно, оплакивает, лазерный принтер фирмы «Хьюлет-Паккард», мелованную бумагу, а также снабдили кучей справочников и всевозможными картами Берлина. Пиши – не хочу. Думаю, не один маститый писатель бы позавидовал. А меня подобный уровень экипировки вгонял в тоску. Ведь в «Гвидоне» столь чуткое отношение предполагало соответствующую отдачу. У меня же, сколько ни пыжился, ничего путного не выходило.

В компьютере я отыскал любопытную игру с довольно-таки милым названием «Солитер» и уже не знал, чему больше уделять внимания: роману или «Солитеру». Не зря, видно, говорят: мол, человеку больше нравится заниматься тем, что у него лучше выходит. Играть в «Солитер» у меня явно получалось лучше.

Я находился как раз на грани установления нового впечатляющего рекорда, когда зазвонил телефон и спутал мне все карты. Одна из многочисленных секретарш Лили сообщила, что Лили Лидок желает меня видеть. Немедленно!

Щелкнув «мышкой», я переключился с «Солитера» на роман, и бросил унылый взгляд на обрывок текста. Э-хе-хе, пришлось отрывать зад от удобного кресла на колесиках, в котором я мог разъезжать по всему кабинету.

В прошлом Лили Лидок была моей одноклассницей. Чем и горжусь. Бьюсь об заклад, что далеко не у каждого отыщется одноклассница, управляющая столь могущественной финансовой империей, как «Гвидон». Хотя бы потому, что подобных финансовых империй в стране – раз, два, и обчелся.

Лили – ее подлинное имя. С Лидок – сложнее. В один прекрасный день ей отчего-то взбрело в голову назвать себя Лидой, затем это трансформировалось в Лидок, а уж потом, видимо, забыв, откуда ноги растут, соединили оба имени, и получилось то, что мы сейчас имеем.

Кстати, в этом нет ничего удивительного. Подобные вещи случались и ранее. Мою бабушку, к примеру, в семье называли бабулей. Посчитав, что это имя, чрезвычайно юный Миша Крайский, т. е. ваш покорный слуга, произвел на свет довольно любопытного кентавра – бабушка Бабуля. И что бы вы думали? Все без исключения родственники начали ее так называть…

В предбаннике не обнаружилось ни единой секретарши. Лишь Чарли, задрав ноги на журнальный столик, сидел в одном из кресел. Вообще-то, сидеть в этом кресле считалось привилегией Миксера. Но того пару недель назад посадили за злостное хулиганство – нанесение телесных повреждений некоему физическому лицу, имевшему неосторожность бросить на улице не очень лестную реплику в адрес Лили. Телесные повреждения были из разряда тех, которые принято называть тяжкими (собственно, он сделал из парня – наглого, между прочим, типа – то, что миксер обычно делает со сливками), и ему присудили три года тюрьмы, однако никто в «Гвидоне» не сомневался, что через месяц-полтора Миксер уже выйдет на свободу.

Чарли перелистывал порнографический журнал, и мы успели обсудить пару совершенно потрясающих кисок, прежде чем в селекторе не послышалось деликатное покашливание Лили:

– Крайский, ты всегда был бабником самого примитивного толка.

Мы с Чарли окаменели.

– Я даже вспомнила, что в школе тебя называли Похотливым Колобком. Но я плачу тебе деньги отнюдь не за сальные репризы. Сейчас же зайди ко мне.

Чарли прыснул со смеху.

– Похотливый Колобок… – борясь с очередным приступом веселья, выдавил он из себя. Журнал с его колен свалился на пол. – Похотливый Колобок…

– Чарли, заткнись, – проговорила Лили.

Чарли поднял журнал, посмотрел на меня и выразительно ткнул пальцем в направлении кабинета. Затем вновь поперхнулся смехом:

– Похотливый Колобок…

Я зашел к Лили. Все три секретарши оказались тут. Они стояли навытяжку с красными физиономиями и возмущенно взирали на меня. Из селектора раздавались завывания Чарли:

– Похотливый Колобок…

– Свободны, – бросила Лили секретаршам и вырубила селектор.

Мы остались одни. Я присел напротив патронши и угрюмо уставился на свои ботинки.

– Ну, как продвигается роман? – поинтересовалась она.

– Помаленьку. – Внутренне, я весь сжался.

– У тебя осталось три дня, так что пошевеливайся.

– Три дня?! – Я был поражен. С моей бывшей одноклассницей не соскучишься.

– Разумеется, я понимаю, что творческий процесс – дело тонкое, но мы получили второй заказ, и времени практически не осталось. Между прочим, у меня сегодня побывал Васельцов, которому я поручила подготовить доклад о производительности труда при написании детективных романов, и выяснилось, что небезызвестный тебе автор Жорж Сименон клепал свои труды о Мегрэ в среднем по штуке в неделю.

– Но…

– Я прекрасно понимаю, что ты – не Сименон. Поэтому даю тебе не одну неделю, а… – ее взгляд непроизвольно скользнул по лежащему на письменном столе калькулятору, – две.

Видимо, по ее начальственному мнению я тянул ровно на половину Сименона.

– Но…

– Две недели истекают через три дня. Если тебе интересно, могу сообщить, что новый клиент, как и первый, проживает в Берлине…

– В Берлине!?

– … и в деле так же, как и в первом случае, каким-то образом фигурируют аэрозолевые красители…