Пляска смерти

Ричард все так же стоял на коленях посреди ванной, но уже успокаивался, подавлял эту удушающую силу. Демонстрировал самообладание, которое помогло ему стать Ульфриком Клана Тронной Скалы.

Клодия шагнула в сторону, чтобы видеть и его, и меня одновременно. Я слегка кивнула ей, но сказала:

— Думаю, у Клея и Грэхема найдутся другие дела.

Она кивнула и велела им выйти, заменив их двумя охранниками, лишенными конфликта интересов, — поняла, что я хотела сказать. А Ричард если и понял, то не показал этого — даже глазом не моргнул.

— Я пытаюсь понять, что сказать такого, что бы тебя не разозлило, Ричард. Вот и все.

Он сделал такой глубокий вдох, что плечи затряслись.

— Что ж, это честно. — Он уже говорил своим голосом, не этим низким рычанием. — Тот другой мастер действительно затеял с тобой ссору?

Я кивнула. Изложение теории, зачем он эту ссору затеял, я отложила до момента, когда мы будем одни.

— Ты почувствовал его силу, Ричард. Если бы дело дошло до драки, настоящей драки вампира с вампиром, победили бы мы?

Он опустил глаза, посмотрел на разжатые кулаки.

— Вряд ли.

— Он пробудил ardeur. Если бы я стала от него питаться, он был бы побежден.

Ричард кивнул:

— Да, тот, кто пища, не может быть доминантом. Знаю. — Он посмотрел мимо меня на Жан-Клода. — А зачем он пробудил ardeur?Зачем выбрал тот единственный способ, который нес ему поражение?

— Не думаю, что он хотел победить, — ответил Жан-Клод.

— Это бессмысленно.

— Он и без того мастер своей территории. Управлять другой территорией, не имеющей с твоей общих границ — это против наших законов. Между нашими территориями лежат другие земли, так что победа не дала бы ему ничего. А поддаться ardeur’у — это дало бы ему…

— Аниту.

—  Oui. Женщину из линии Белль Морт, обладательницу ardeur’а.

— Ты, кажется, говорил, что он твой друг, — напомнил Ричард.

— Думаю, что да. — Жан-Клод вздохнул. — Этот разговор лучше продолжить в более тесном кругу. Клодия, ты не оставишь нас?

Она посмотрела на меня — не на мужчин. Молодец, Клодия.

— Да, Клодия, — сказала я.

Она вздохнула:

— Мы будем за дверью, но если сила полезет вверх, мы вернемся.

— Возражений нет, — сказала я.

— Я буду держать себя в руках, — обещал Ричард.

— Это точно, — ответила Клодия и направилась к двери.

Лизандро обернулся на нас, когда дверь закрывалась, и это не был взгляд телохранителя. Так смотрит мужчина на голую женщину, которую он впервые видит голой. До этой секунды я даже не подумала, что в ванной находятся другие мужчины — я думала только о Ричарде, остальные были для меня что евнухи. Но этот взгляд Лизандро нарушил сразу два правила: во-первых, оборотни не обращают на наготу внимания, они слишком часто ходят голые. Это было бы, как если бы кошка обратила внимание, что кто-то без штанов. Во-вторых, это противоречит кодексу телохранителя — дать понять клиенту, что ты видишь в нем не только объект охраны. Клиентка не должна увидеть твоего вожделения, даже если будет перед тобой голой разгуливать. Это ее проблемы, а не твои. Тех, кого охраняешь, — не трахаешь, потому что в процессе траханья охранять нельзя. Конечно, из этих правил могут быть исключения, но Лизандро их пока что не заслужил.

Я взглядом дала ему понять, что все заметила. Он в ответ только улыбнулся, ничуть не смутившись. Ну и ну.

За ним закрылась дверь, и мы остались одни. Никто не двигался, словно мы не знали, что нам теперь делать. Тишина стала вдруг тяжелой.

— Анита, накинь хотя бы полотенце. Пожалуйста.

Последнее слово Ричард добавил таким тоном, будто ему невероятно трудно было просить вежливо. Наверное, он все еще злился, но он сумел затолкать свой гнев обратно в себя так же, как научился укрощать зверя. Мелькнула у меня ненужная мысль, что когда-нибудь он не сможет проглотить свой гнев и что тогда будет. Когда-то я думала, что Ричард меня ни за что не тронет, теперь лучше понимала ситуацию. Сознательно — да, не тронет, но не всегда движущей силой Ричарда бывает сознание.

Жан-Клод подал мне полотенце — на его лице совершенно ничего не отражалось. Ничего, что могло бы мне помочь или подсказать, но и ничего такого, что Ричард мог бы принять за оскорбление. Кажется, мы оба соблюдали с Ричардом максимальную осторожность.

Полотенце оказалось большое, почти от подмышек до щиколоток. Конец его я тщательно подоткнула, и вуаля — можно считать, одета.

— Спасибо, — сказал Ричард.

— Всегда пожалуйста.

Я села на край мраморной ванны, расправив под собой полотенце. Голым телом на мраморе сидеть холодно.

Жан-Клод подал мне другое полотенце, чуть поменьше, сам взял такое же и стал вытирать себе волосы. И он был прав: если мои волосы не просушить, завтра эту копну не разобрать.

— Как вы можете? — возмущенно спросил Ричард.

— Что? — спросила я в ответ, выглядывая из-под полотенца.

— Вот так волосы вытирать, будто ничего не случилось?

Я закрепила полотенце на голове и переглянулась с Жан-Клодом. Он понял намек.

— Если мы не высушим волосы, это не изменит того, что уже случилось. Бытовые мелочи не становятся не обязательными, Ричард, оттого что случаются несчастья.