Пляска смерти

— Сейчас она убеждена, что Анита может привести наших сыновей в полную силу сирен. — Что-то пробежало по его лицу, слишком быстро, чтобы понять, но все же заметно. — Я ее уверенности не разделяю. То, что я ощутил сегодня от тебя, Анита, это иная стихия страсти. Разница как между водой и огнем. И та, и другой тебя могут поглотить, но совершенно по-разному.

Я посмотрела в лицо Самсону, с которого остатки веселья исчезли еще не до конца.

— Что именно сказала твоя мать?

Он посмотрел на отца. Сэмюэл вздохнул, потом кивнул. Самсон улыбнулся и ответил:

— Вряд ли стоит говорить, какими словами она высказалась, но смысл тот, что, будь ее воля, Том и Крис были бы сейчас здесь. И она бы тоже была. И она бы предложила тебе нас всех любым способом, которым ты бы захотела. — Улыбка стала чуть менее веселой. — Иногда ее заносит, нашу маму. Намерения у нее добрые, но она, понимаешь, мыслит не совсем как человек.

— Понимаю, я давно верчусь среди вампиров.

Он покачал головой, сцепив руки на колене.

— Нет, Анита, вампиры — они когда-то были людьми, и оборотни тоже, и некроманты, — при этом слове он улыбнулся, — но мама никогда не была человеком. Она мыслит как…

Он замялся в поисках слова.

Сэмюэл договорил за него:

— Теа — она другая, и рассуждения ее кажутся иногда бессмысленными тем, кто начал свою жизнь как человек.

Говорить это ему было не слишком приятно, но он сообщал правду.

— Такая жизнь должна быть интересной, — сказал Ричард.

Сэмюэл посмотрел на него ледяным взором, а Самсон с улыбкой кивнул:

— Ты себе и представить не можешь.

— А как тебе понравилось представление, Сэмюэл? — спросил Жан-Клод.

Сэмюэл подумал, тщательно сохраняя бесстрастное выражение лица, и столь же контролируемым голосом ответил:

— Я считаю, что это одно из мощнейших проявлений силы, которое мне приходилось видеть. Я думаю, это тот вид силы, который заставил меня бежать от великих дворов, и это именно тот вид силы, что заставляет меня избегать двора Белль Морт. Представление того рода, из-за которого я бежал из Европы, опасаясь стать всего лишь вассалом кого-нибудь из великих вампирских владык.

— И теперь ты боишься нас? — спросил Жан-Клод.

— Да, — кивнул Сэмюэл.

— Я не причинил бы тебе вреда намеренно, — заявил Жан-Клод.

— Да, но твоя сила растет, а растущая сила — штука дикая и капризная. Мне не хочется, чтобы кто-нибудь из моего народа или же мои сыновья были рядом с тобой, когда она найдет выход. Я думаю, что в ближайшие годы ты будешь невероятно опасен — по нечаянности.

— Но сейчас ты пришел ко мне с сыном. Зачем? Отчего не покинуть мои земли, если мы так опасны?

— Потому что Теа в одном смысле права. Если бы нам с ней удалось каким-то случаем повторить то, что сделали вы двое, это бы… — он облизнул губы, — …это стоило бы риска. Я также согласен, что есть шанс, что ты и Анита можете пробудить в моих сыновьях их силу — если таковая есть.

— Ты веришь, что твои сыновья настолько люди? — спросил Жан-Клод.

— Самсону уже далеко за семьдесят человеческих лет, так что — нет. Они не очень люди.

Я посмотрела на Самсона. С виду ему было лет двадцать с небольшим, ну максимум — тридцать. Никакой силой воображения нельзя было бы дать ему семьдесят.

— Ну и ну, — сказала я. — Ты отлично сохранился.

Он усмехнулся, и эта усмешка мне понравилась. Похоже, вся эта игра вокруг силы казалась ему несколько неловкой и отчасти смешной.

— Правильный образ жизни, — ответил он, усмехаясь все так же.

Ричард рядом со мной шевельнулся — слегка. Будто ему стало неуютно. Я глянула на него — лицо его омрачилось. Одной из самых больших проблем Ричарда — при его образе жизни — была ревность. Из всех мужчин, которые пытались войти в мою жизнь, только он считал ревность серьезной проблемой. И пока я не видела этого выражения на его лице, я могла не обращать внимания на продолжающиеся разговоры насчет того, чтобы нам с Самсоном стать любовниками. Все время имея дело с такими неловкими моментами, я научилась от них отвлекаться. Ричарду еще надо было в этом направлении работать и работать.

— Кажется, на Томаса и Кристоса возраст действует более обычным для людей образом.

— Им всего семнадцать, — сказал Жан-Клод, — так что трудно пока судить наверное.

Сэмюэл пожал плечами — обыкновенно, не так грациозно, как Жан-Клод.

— Но для этого я считаю их слишком молодыми и слишком людьми, что бы ни хотелось Теа.

— Он боится, что ты их сломаешь, — пояснил Самсон.

Я не могла не улыбнуться.

— А за тебя твой папа не волнуется?

— Он у меня старший, — ответил Сэмюэл таким тоном, будто это значило больше, чем я поняла.

— Если ты сломаешь меня, останутся еще двое, — пояснил Самсон, улыбаясь так, будто хотел откусить кусочек.

Сэмюэл тронул сына за рукав:

— Для меня все мои дети драгоценны, и ты это знаешь.

Сын улыбнулся отцу, потрепал его по руке, лежащей у него на рукаве:

— Я это знаю, отец, но ради такой силы тебе надо рискнуть одним из нас, а у меня больше шансов выжить, не став ее рабом.

— Моим рабом? — спросила я. — Я никого рабом не делаю.

Самсон посмотрел на меня оценивающим взглядом — тень от пронзительного взора его отца.