Пляска змей (СИ)

Страх в глазах Сильвии мешался с холодной яростью, и… мне нравилось. Я впервые видела ее такой — настоящей, обнаженной в душевном смысле. Сейчас, она быть-может даже попытается убить меня. Но это вряд ли… Сильвия не станет этого делать, если она действительно так умна, как я думаю…

— Первые годы проживания в клинике, я лишь использовала тебя для… для получения информации. — Я ожидала от нее этих слов, и потому ранили они меня не сильно. — Ты считаешь себя отличным манипулятором, Ева. Но тобой манипулировать также очень легко. Ты гонишься за эмоциями. За любыми эмоциями. Ты жаждешь любви. В свое время, ты, видать, эту любовь недополучила, или у тебя ее отняли… Я сразу увидела, насколько она тебе необходима, и приняла это во внимание… Я дала тебе то, чего ты так хотела, и манипулировала тобой.

— После подобных речей, ты должна была бы уже быть мертва. Я удивляюсь себе… Ладно. Продолжай.

Сильвия более не отводила взор, и складка меж ее бровей никуда не исчезла. Она хочет казаться храброй, но я то вижу, что ее колотит дрожь…

— Мне очень важен мой отец, и его цели. — Продолжила Сильвия. — Думаю, в этом ты можешь меня понять. Мы пытаемся остановить совмещение. Это важнее Григоровича и его дел. Это важнее всего…

Да, я могла понять…

Вороньи крики зазвучали вновь, но на этот раз куда громче… Я поморщилась. Эти крики уже совсем близко, но не у меня в голове, а где-то за окном… Так громко… Так много… Будто бы над призрачным поездом тысячи этих птиц.

Я потянулась рукой к окну и подняла шторку, пытаясь разглядеть за стеклом хоть что-то, кроме синих силуэтов в озере, и мелькания фонарей.

Вороны… Я, внезапно, действительно увидела их… Увидела во тьме, потому что они были чернее самой ночи… Великое множество ворон, с глазами горящими красным, летали над поездом, преследовали поезд, гнались за ним… За ним… А может-быть за мной…

— Ты слышишь, Сильвия?

— Что именно?

— Вороньи крики.

— Нет…

Я опустила шторку.

— Сильвия… Ты сказала, что использовала меня в первые годы пребывания в клинике, и ничего ко мне не чувствовала. Что ты чувствуешь сейчас?

— Я могла бы соврать, но врать не буду. В какой-то период я ощущала к тебе что-то вроде привязанности. Но вся моя беда в том, Ева, что я не умею любить по-настоящему. Я пыталась, но не могла научиться…

— Но отца то ты любишь, ты сама мне об этом говорила…

— Да, говорила… Но я не знаю, можно ли это назвать любовью. Это гипертрофированное чувство долга, разбавленное каплей привязанности. Я не умею любить… Я ощущала к тебе подобную привязанность, Ева. Да и сейчас, наверное, ощущаю… Но опять-таки, я не могу это назвать любовью.

Господи, да она почти полная противоположность мне, и в то же время в некоторых вещах на меня похожа.

— У меня все ровным счетом наоборот, Сильвия. Я влюбляюсь чаще, чем хотела бы, и всегда по-настоящему, очень сильно… И, мне кажется, я не умею по-другому. Я люблю тебя, Сильвия. И понимаю твои действия в интересах собственного отца. И поэтому, ты все еще дышишь. Потому, что я в первый раз решила понять кого-то, а не сразу убивать. Ты одна из лучших в Аканху, Сильвия. И ты очень дорога мне. Но… Ты мне лгала. Ты доносила о Григоровиче своему отцу. Ты лгунья и предательница.

— Совмещение важнее всего, Ева! Ты же понимаешь, если его не остановить, то умрут абсолютно все, в том числе и Григорович. Всему придет конец, абсолютно всему…

Я усмехнулась, вслушиваясь в вороньи крики.

— А может это вовсе не конец, не гибель, а рождение нового порядка. Ты не думала о таком?

Рот Сильвии болезненно изогнулся.

— Нового порядка?! Это не твои слова. — Покачала она головой.

— Да… Это слова старины О’Шея. Ну а чего? Может-быть, все и вправду не столь мрачно, как ты предполагаешь… Ладно. — Я склонилась к столу и сложила кисти рук домиком, как это иногда делал Григорович. — Говори, что вы там с отцом придумали, дабы остановить совмещение.

2

Сильвия говорила. Я смотрела на ее шевелящиеся губы, и думала, думала, думала… Думала о всяком-разном, о совмещении и его последствиях, но в первую очередь — о ней. Как же я ее люблю! И как хочу убить. Но, ведь я уже твердо решила, не лишать ее жизни… И все же, она должна получить свой урок. Она — красотка, лгунья и предательница.

Поезд несся сквозь колдовской сумрак. Вороньи крики то умолкали, то звучали вновь… Вспышки фонарей пробивались даже через плотную шторку.

— Ты помнишь, год назад, я с Габриэлем и его людьми отправилась на встречу с хонками? — Вымолвила Сильвия. — Тогда, хонки передали нам своего собрата, которого звали Нуадхой.

— Да. Ты меня еще тогда удивила, ведь сама напросилась на это задание… А такое поведение было для тебя нетипичным. Ты сказала Григоровичу, что отправляешься с его псами, якобы, для подстраховки.