Пляска змей (СИ)

Я приблизилась к кровати. Марк все еще был без сознания. Он лежал весь потный и горячий, тихонько постанывая иногда… Раны на его шее казались совсем крошечными, несколько рванных бороздок и глубоких проколов от кошачьих зубов, однако не переставали сочиться коричнево-бордовым… Кожа вокруг ран приобрела темный оттенок, и я отчетливо могла видеть сеть крохотных черно-синих капилляров.

Пока я делала компресс, Сара смотрела…

— Мне следует быть благодарной сестре. — Наконец произнесла она. — За то, что та послала тебя ко мне. Не явись ты вовремя, со своей полынью… — Она покачала головой. — И кто знает, что было бы сейчас… Признаться честно, мы с Линдой не виделись пятнадцать лет, кажется. И тогда она была совсем крохой, даже младше тебя… Да и я тогда была молода.

Я закончила делать компресс, и осторожно присела на край кровати. На коленях у Сары лежали несколько тетрадных листов, густо исписанных аккуратным почерком Линды… Сара взяла один из листов в руки, и вновь быстро пробежала по нему глазами. Закончив читать, она посмотрела на меня. Глаза ее были полны влаги и… затаенной ярости.

— Когда ты вручила мне это письмо, я не знала, что и думать. — Голос Сары Кински отвердел. — Столько лет прошло, а мой отец никак не уймется… П-п… — Она вдруг запнулась, словно страшась выговорить это слово, но потом все же осмелилась. — Подонок!

Я приложила руку к своему правому боку, дабы проверить, не сползли ли бинты… Рана уже почти не болела. Несколько часов назад я хорошо промыла и перевязала ее. И теперь, мне оставалось лишь надеяться, что заживет она без всяких эксцессов.

— Линда не говорила мне, что вы сестры. Получается… — Я взглянула на Марка. — Вы приходитесь Марку тетей. Следовательно — Григорович его дедушка!

— Все верно. — Мрачно произнесла Сара. — У Григоровича было три дочери — я, Линда, и Амелия — мать Марка. Я — старшая. Амелия была чуть помладше меня, ну и Линда — самой младшей.

— Амелия — красивое имя.

— Красивое. — Согласилась Сара. — Но я всегда звала ее просто — Мия. Это сокращенно… Из рассказов матери я знаю, что Григорович еще с молодости увлекался исследованием скрытых возможностей человеческого тела, а также способами раскрытия этих возможностей, или же прибавления чего-то нового… О да, он любил прибавлять новое. — Она внимательно посмотрела на меня. — Они с мамой познакомились, когда отец был еще обычным студентом медицинского университета, на факультете хирургии. По ее словам, он уже тогда казался ей очень перспективным молодым человеком. И она не ошиблась. Мой отец действительно талантлив — он великолепный хирург, превосходно разбирается в строении человеческого организма, но, как я уже говорила, любит вытаскивать наружу скрытое, и добавлять новое… Но ты ведь знаешь об этом не хуже меня, не так ли Алиса? Сколько лет ты провела в его клинике?

— Семь. — Глухо откликнулась я.

— Семь лет… — Повторила за мной Сара. — Семь лет, он мучал тебя, и чего же добился?

Я молчала. Воспоминания, белые и острые, будто лезвие скальпеля, настигали меня… Он часто включал музыку во время операций. Обычно, я успевала услышать начало мелодии, перед тем, как сознание мое затухало. Однако, наркоз использовался не всегда. Почему-то, в некоторых операциях он был недопустим, и тогда мне просто вкалывали нечто такое, от чего я не могла двигаться и говорить, однако прекрасно все чувствовала… В такие моменты я просто мечтала умереть, но могла лишь дышать, и беззвучно плакать… Огромные лампы ослепляли меня, но иногда я видела его лицо, нижнюю часть которого скрывала тонкая медицинская маска, я видела его глаза, светло-карие, спокойные и сосредоточенные, а в животе у меня словно копошились тысячи холодных змей, копошились и кусали…

Но я не могла сказать, привело ли все это к каким-либо результатам, кроме ночных кошмаров и испорченной нервной системы… Было конечно одно — волосы на моей голове побелели, словно у старухи, а кончики их сделались красными. Вот и все… Большего Григоровичу добиться не удалось.

— Мои волосы… — Наконец произнесла я. — Они не покрашены. Это теперь их естественный цвет — белый с красным. Они стали такими после последней операции. Но это все. Больше я ничего особенного в себе не ощущаю…

— Волосы… Хм… — Сара вдруг будто бы что-то вспомнила. Она бросила на Марка короткий взгляд, после чего вновь посмотрела на меня. — Знаешь… Сегодня утром Марк мне рассказывал сон. Там был больничный двор, похожий на желтый колодец, а посредине этого двора монумент самолета взлетающего в клетке. Еще в этом сне была девушка, с белыми волосами, кончики у которых красные…

Отчего-то я почти не удивилась, лишь произнесла:

— Марк тоже снился мне. Он стоял в том дворе возле монумента, и смотрел на меня. А потом… Из-за спины его появились две человеческих головы на длинных белых шеях, мужская и женская… Эти существа начали обертываться своими шеями вокруг тела Марка. Затем, двор начал заполняться черным дымом…

Лицо Сары Кински побелело…