Пляски бесов

Крутнувшись на месте, Панаска подлетел к крышке подпола, бесшумно откинул ее, спустился вниз, Наталья передала ему притихших мальчика и девочку.

– Но я не хочу этого видеть! – вскрикнула Стася, но руки обхватили ее крепче, а Лука давил ей на затылок пудовой рукой.

– Никто не хочет этого видеть. Но нужно, – отвечал ей Василий.

Батько распахнул дверь, и первым в хату ввалился Петро. За ним еще человек десять, одетые в одинаковые шаровары и короткие пиджаки, подпоясанные толстыми ремнями. Среди них ростом выделялся Богдан Вайда. По щекам его разливался кровавый румянец.

– Вечеряем? – спросил один из незваных гостей. – А может, и нас возьмете в компанию?

– Чем богаты, – сквозь зубы отвечал батько.

– Вы говорили, что не придете! – вскрикнул Панас, стоявший на крышке подпола.

– Панаска, – усмехнулся Петро, мотая головой.

– А может, мы просто в гости зашли, Панаска, – приблизился к нему почти вплотную Богдан. – Не по-доброму ты встречаешь гостей.

– Знаю я, как вы в гости ходите, – отвечал Панаска.

– Что встал как вкопанный? – спросил Богдан. – Ломай хлеб на всех.

Панаска сорвался с места и схватил со стола хлеб.

Мать его уже снимала с печи завернутый в рушник теплый хлеб, вареные яйца и большой шмат сала. Гости расселись за столом, но к еде пока ни один из них не прикасался.

– Як так вышло, Дмитро, что в доме твоем поляки живут? – со спокойной усмешкой обратился Богдан к батьке Панаски.

– Януш – муж Натальи, – спокойно отвечал батько, – а та – сестра жены моей. Родственниками они нам приходятся.

– Украинка не имеет права замуж за поганого поляка ходить! – крикнул кто-то из-за стола и прихватил по нему кулаком, отчего подскочил чугунок, а женщины ахнули.

– Вот ты Дмитро – русский?

– Русский, – отвечал тот.

– И не большевик?

– Не большевик.

– Не коммунист?

– Не коммунист.

– Не москаль.

– Не москаль.

– Ты жил, тебя трогали?

– Никто меня не трогал, – сглотнув, отвечал батько. – Жил спокойно.

– По-русски говорил, тебя трогали?

– Нет.

– Запрет был поляков к себе пускать?

– Был, – кивнул батько.

– Ты, Дмитро, не послушался. Придется тебе нести наказание, – закончил Вайда.

Дмитро поднялся с лавки. Тут же вскочила пара других, заломили ему руки за спину и скоро принялись за Януша. Панас вскинул винтовку, однако не стал стрелять. А Вайда, одним прыжком перелетев через стол, перехватил ее, притиснул Панаску к стене и надавил на горло той же винтовкой, в которую Панаска вцепился, не разжимая рук.

– Это родители мои, батько и мать, – прохрипел он. – А ты обещал!

– Поганые у тебя батько и мать. Придется тебе от них откреститься, Панаска, – проговорил Вайда.

– Не открещусь! – выпалил Панас, и кулак Вайды проехался по его лицу.

Хлынула из носа Панаски кровь, повалился он на пол. Вайда поставил ногу ему на грудь и недолго наблюдал за тем, как кровь из Панаскиного носа течет в щели подпола. Толкнул его ногой Вайда. Панаска безвольно скатился с крышки. И, может, то было к лучшему для него – не видел он, как немолодую мать его хлопцы, с которыми он сиживал в лесу у костра, укладывают на стол, и голые ляжки ее попадают в сало, а тяжелым задом она ломает и мнет яйца, только вчера вынутые из-под несушки.

Батько напряг плечи, чтобы скинуть руки, хапающие его. Подскочил к нему Петро и тюкнул топором по голове. Осел батько. Кровь выплеснулась на его темя, закрыла красным глаза. Мутно смотрел он, мотая головой, на то, что Вайдины хлопцы вытворяют с его женой.

Старый Панас, глядящий теперь в чашу на зрелище, от которого его когда-то избавил удар Богданова кулака, теперь завыл, оттопырил большой палец правой руки и впился желтыми зубами в мякоть между ним и пальцем указательным.

– Отвернись! – прикрикнул на него Василий. – Кому говорю, отвернись! Тебе и сейчас этого не надо видеть!

Крутанувшись, Панас встал к чаше спиной.

Со священников, державших Стасю, пот катился градом, а лица их искажали гримасы ужаса.

– И вам не нужно этого видеть, – обратился к ним Василий. – Можете отвернуться.

Оба священника опустили головы. А самым последним отвернулся Лука. Смотрели в чашу теперь только Василий, Стася и Леська.

– И мне не нужно! Я хочу отвернуться! – зарыдала Стася, всхлипывая и сопротивляясь, но и теперь была схвачена очнувшимся Лукой за волосы. – Пожалуйста! Дед Панас, я тоже не хочу этого видеть!

Услышав свое имя, Панас вздрогнул и заложил уши руками.