Пляски розовой лошади

Сложнее всего дело обстояло с биологом Заброшенным и социологом Конюховым. На совещании их чрезвычайно взволновала цель экспедиции, и они то и дело задавали вопросы, которые, казалось, не кончатся никогда: «А кто там?», «Какие у них поведенческие особенности?», «Они похожи на нас?», «В какой степени они развиты физически и психически?», «Достоверно ли наше представление о той среде?» – и так далее, требуя на каждый вопрос обстоятельного ответа, а получив его (насколько это мог сделать Судьбоносный), только качали головами да вздыхали: «Ну это, конечно…», «Да уж…», «Так это, считай, ничего…», «Всё – только предположения…», «Э-э-э…». Наконец Судьбоносный волевым решением прекратил эту бесполезную дискуссию:

– Коллеги, в действительности нам неизвестно, что там да как. Все, что мы знаем и предполагаем, я вам только что рассказал. Остальное – будем смотреть на месте, изучать и думать, что делать дальше. Давайте пока на этом закончим. Да и, в конце концов, нам предстоит месяц полета, чтобы обсудить все как следует.

– Но с летящего корабля, говорят, не сойдешь, – с растерянным видом произнес Конюхов.

– Зато проанализировать информацию времени будет предостаточно, – сказал Судьбоносный, и все засмеялись.

Врач Дудин тоже ограничился тем, что спросил о составе экспедиции, попросил предоставить на каждого из них медицинские карточки с результатами полного обследования, а также сказал, что через неделю подготовит список всех медикаментов, материалов и инструментов, которые нужно будет взять с собой.

Безопасник Проторгуев, уже осчастливленный тем, что умнейший авторитет Блок так охотно прислушался к его рекомендации обходить огромные звезды (видать, не все учел великий ум), тоже сказал, что подготовится как следует и инструктажи по безопасности начнет проводить еще до полета, а специально для экспедиции разработает программу по развитию навыков самообороны и владения оружием, чтобы за месяц, как раз к моменту прибытия на незнакомую землю, каждый из членов команды был в лучшей форме. Все, конечно, подумали, что вояка – он и в Африке вояка, но перечить не стали. Хочет сделать доброе дело – пусть делает. Тем более, действительно, отчего бы и не поразмяться, пока летишь? Все равно свободного времени уйма. А поскольку Проторгуев был человеком простым и компанейским, он сразу стал называть всех участников экспедиции на «ты» и к себе попросил обращаться так же.

Специалист по чистоте Пестрюков попросил уточнить, будет ли что-то – или, может быть, кто-то – вывозиться с этой планеты. Все тут же поддержали его вопрос: «Да, да, ведь это важно!», «А то уехало двадцать три, а обратно полетит сорок», «И четыреста мешков каких-нибудь камней», «Верно, Пестрюков, спрашиваешь!» – и тому подобное. Судьбоносный сказал, что пробы грунта там, само собой, отберут, а вот увозить оттуда кого-нибудь из живых существ – таких планов нет. Потом он, однако, призадумался, странно усмехнулся и добавил:

– Может, наоборот, там кого-нибудь оставим!

– Да, кто будет плохо себя вести! – поддержал Проторгуев. – Так что смотрите у меня!

– Вы так уж людей не пугайте-то в самом начале, – сказал психолог Картавый. – Или хотите мне еще до путешествия работки подкинуть?

Все засмеялись, и на этом совещание было окончено.

В шесть часов вечера у Судьбоносного собрались, кроме него самого, ученый Блок, инженер Фридман, психолог Картавый и безопасник Проторгуев. Они сидели в одной из нескольких комнат просторных апартаментов Судьбоносного, которые включали в себя небольшой рабочий кабинет сразу при входе (где вчера они с Блоком курили сигары и пили ром), спальню, где размещалась широкая кровать, шкаф для одежды и пара тумбочек со светильниками, и эту комнату для переговоров. Здесь находился большой стол на десять человек, стояли кресла и аппаратура: для слежения за параметрами полета, для видеосвязи со всеми членами команды и наблюдения за каждым помещением, а также для записи ежедневных отчетов Судьбоносного с целью последующего рассмотрения их на Земле.