Пляж

Монтойя Великолепный поднял руку с пистолетом. Жест на две трети рассчитанно-небрежный. На треть чисто автоматический. Однако даже пребывавший в состоянии, близком к истерике, Шапиро заметил, как Монтойя слегка склонил голову набок и прищурился. Как и у многих членов клана, оружие стало частью его самого, превратилось в некое естественное продолжение руки.

Затем послышался негромкий хлопок - пуф! - и из ствола вылетела стрела, начиненная транквилизатором.

Из-за дюны взметнулась рука и перехватила стрелу.

Крупная, костистая коричневая ладонь - казалось, она сама была сделана из песка. Она взметнулась в воздух вместе с облачком песчинок, затмевая блеск стрелы. Затем песок с легким шорохом опал. И руки уже видно не было. Невозможно было даже представить, что она была. Но все они видели.

- Ма ашу, вот эа а! - заметил капитан безразличным тоном.

Монтойя Великолепный повалился на колени и запричитал:

- Го сусе, ми иио ушу! Да коит он иром... Шапиро с изумлением осознал, что Монтойя читает отходную молитву на своем тарабарском наречии.

А вверху, на гребне дюны, подпрыгивал и содрогался Рэнд, издавая пронзительные торжествующие взвизги. И грозил небесам кулаками, вздымая вверх руки.

Рука. Так это его РУКА. С ним все нормально... он жив! Жив, жив!

- Индик! - рявкнул капитан, обернувшись к Монтойе. - Нмог! Кнись!

Монтойя умолк. Какое-то время он смотрел на Рэнда. затем отвернулся. На лице его отражался почти благоговейный ужас.

- Ладно, - буркнул капитан. - С меня хватит! Пора!

Он надавил на две кнопки на приборной доске, находившейся у него на груди, рядом с передатчиком. Механизм, должный развернуть его гусеницами к трапу, не работал - лишь слабо попискивал и скрипел. Капитан чертыхнулся. Земля под ногами снова задрожала.

- Капитан! - Голос Гомеса звучал совершенно панически.

Капитан ткнул пальцем в другую кнопку, aoсеницы нехотя, со скрипом, развернулись. И двинулись к трапу.

- Проводи меня! - крикнул капитан Шапиро. - У меня нет этого гребаного зеркала заднего вида! Там что, правда была рука?

- Да.

- К чертовой матери отсюда, и побыстрее! - воскликнул капитан. - Вот уже лет пятнадцать как потерял член, но ощущение такое, что того гляди описаюсь от страха.

Трах! Под трапом внезапно осела дюна. Только то была вовсе не дюна. Рука...

- Проклятие! - пробормотал капитан.

А Рэнд подпрыгивал и верещал на своей дюне. Теперь уже жалобный скрежет издавали гусеницы под капитаном. Металлический корпус, в который были закованы голова и плечи, начал запрокидываться назад.

- Что...

Гусеницы заблокировало. Из-под них ручейками сыпался песок.

- Поднять меня! - завопил капитан, обращаясь к двум оставшимся роботам. Давайте же! ЖИВО!

Щупальца послушно обвились вокруг его гусениц и приподняли капитана - в эти секунды он выглядел крайне нелепо и неуклюже и походил на студента, которому товарищи по комнате решили устроить "темную". Он нашаривал пальцем кнопку радиопередатчика.

- Гомес! Последний отсчет перед стартом! Живо! Давай!

Дюна у подножия трапа сдвинулась. Превратилась в руку. Огромную коричневую руку, которая вцепилась в ступеньку и начала карабкаться вверх.

Шапиро с криком отпрянул от руки. Ругающегося на чем свет стоит капитана внесли в корабль. Трап втянули наверх.

Рука свалилась и снова стала песком. Стальные двери задвинулись. Двигатели взревели.

Грунт уже больше не держал. Времени не осталось. Шапиро, вцепившегося из последних сил в корпус корабля, отбросило в сторону и тут же расплющило в лепешку. Перед тем как провалиться во тьму небытия, он краешком угасающего сознания отметил, как песок цепляется за корабль мускулистыми коричневыми руками, как старается удержать его, не пустить... А в следующую секунду корабль взлетел...

Рэнд провожал его взглядом. Теперь он сидел на песке. И когда наконец в небе растаял клубящийся след, опустил голову и умиротворенно оглядел уходящую в бесконечность вереницу дюн.

- А у нас дощечка есть по волнам носиться, - хрипло пропел он, не отрывая взгляда от двигающегося песка. - Хоть и старая совсем, но еще сгодится...

Медленно, механическим жестом зачерпнул он пригоршню песка и сунул в рот. И начал глотать... глотать... глотать. Вскоре живот у него раздулся, точно бочка. А песок стал потихоньку засыпать ноги.