Пляж на Эльтигене

Слушая и кивая, Поленька думала, что ей вовсе не так нужны фрукты и дешевые квартиры, а главное — вот это человеческое, дружеское участие, которое ни оценить по достоинству, ни забыть невозможно. Она уже воображала, что всю жизнь будет благодарна этим женщинам, и никак не предполагала, что горячая дружба и взаимность могут длиться лишь один сезон.

Наутро, покинув уютный домик в саду, они пошли на берег. Море Поленьке решительно не понравилось. Стоя на обрывистом берегу, новые подруги восторгались сине-изумрудной водой Керченского пролива, а Поленьке не нравилось именно то, что это был пролив. Хотелось почему-то отдохновения и простора, но взгляд упирался в противоположный край земли. Поленька даже видела рассыпанные по берегу побелевшие на солнце домики: там была Тамань. Дальше, скрытый облаками и туманом, плыл Новороссийск.

Пока не пришли деньги, она не могла тронуться с места и несколько дней, скрывая разочарование, ходила на пляж. Море было холодным. Минувший шторм выворотил глубинные слои и нагнал их к берегу. Дул пронизывающий ветер. Только вжавшись в раскрошенный ракушечник, можно было ощутить наконец блаженное тепло.

— Тебе не нравится пролив? — сказала Тоня. — Мне, наоборот, интересно. Ощущаешь перспективу, видно знаменитую лермонтовскую Тамань. Там памятник установили? Да? Нет? Ведь, с одной стороны, Лермонтов прославил Тамань на весь мир, а с другой — он писал, что Тамань самый скверный городишко. Верно?

Захохотав, Тоня перевернулась на спину, подставив солнцу мокрый от пота живот с прилипшими ракушками. Смежила веки, щурясь на небо.

— По мне, лучше ничего не надо, — произнесла она томно. — Даже мужчин не надо. Многие бабы тут сходят с ума, а я отдыхаю.

Не ответив, Поленька сгребла ракушечник и уронила голову на горячий холмик. Тоня с решительностью поднялась и прикрыла кофточкой обожженные плечи.

— Если хочешь настоящее море поглядеть, поедем в Героевку, — сказала она.

Поленька стремительно перевернулась:

— Сейчас?

— Бросьте пороть горячку, — простонала Соня и забила ногами. — Завтра. Только ведь легли. До обеда я не сдвинусь с места.

— Сейчас, — повторила Поленька с решительностью, ощущая потребность в действии, чувствуя, что поездка и новые впечатления необходимы, а созерцание пролива на холодном берегу не способно пробудить ничего, кроме скуки.

14

Был тот же день, всего лишь два часа спустя, и Поленька смогла убедиться, какое оно, настоящее море. Там, в проливе, берег трепала мелкая волна. Здесь из глубины, куда не доставал глаз, двигались огромные валы, увенчанные вдоль пляжа от горизонта до горизонта гребнями ослепительно белой пены.

— Раньше это местечко называлось Эльтиген! — восторженно кричала Тоня, стараясь пересилить шум моря и радуясь, что Поленька тоже довольна и смотрит перед собой восторженными глазами, потемневшими от хлынувшего света, от блеска пены на подбегавших горбатых волнах.

— Как Эльтиген? — спросила Поленька.

— Да! В честь героев-моряков его назвали Героевкой. Здесь был выброшен знаменитый десант. «Огненная земля». Неужели не слышала? — торопливо говорила Тоня. — Мы сюда приезжаем часто. Вот море так море!

Поленька сжала голову пальцами.

— Постой! Эльтиген? Так это и есть Эльтиген? Здесь это было?..

— Идем дальше! У нас тут есть любимый уголок. Идем! — кричала Тоня. Но Поленька осталась на месте. Присутствие Тони сделалось для нее невыносимо.

— Здесь воевал мой муж, — сказала она.

Тоня присела с округлившимися глазами, точно напоролась на невидимую стену.

— Он жив?

Поленька не ответила.

— Пойдем дальше? — спросила Тоня.

— Иди! — сказала Поленька. — Я тут подожду.

Поняв, Тоня ушла. Поленька бесцельно побрела по берегу, остановилась у кромки воды, куда доползла исчезающая, потерявшая силу волна. С шипением лопалась и пропадала в песке белоснежная пена.

По письмам Павлика, которые давал ей читать Мишка Чернухин, она отчетливо представляла себе, как проходила высадка на Эльтиген. Но сейчас, стоя на том самом месте, все растеряла в памяти и ничего не могла собрать. Неужели с тех холмов, где прилепилась мирная деревенька, били тогда немецкие пушки и пулеметы? И сюда, на этот песок, Чулюгин вынес на себе раненого Сашку Гурьянова?

Глядя на идущие из глубины моря волны, Поленька пыталась представить, как много лет назад здесь же из тьмы холодной ноябрьской ночи появились транспорты и катера. Встретил их берег, опутанный колючей проволокой, всколыхнувшийся огнем. Сюда они подошли? Неужели это было здесь?

Поленька оглядывалась, пытаясь собраться с мыслями.

Отдыхающие прогуливались у кромки волн, лежали на песке, но пляж казался пустынным, так был велик. Чайки, раскрыв крылья, плыли над морем. Одна летела совсем недалеко от Поленьки. Ветер так усилился, что чайка держалась на месте. Потом, круто отвернув, стремительно пошла над берегом. «Чаек не убивают, — вспомнила Поленька. — По преданию, в них поселяются души погибших моряков…». Вот еще одна возникла перед ней, потом еще, еще. Скоро их появление стало для Поленьки таким же привычным и однообразным, как грохот волн.