Пляжная музыка

Ремиссия у Люси протекала на редкость хорошо: лицо матери снова порозовело, на первый взгляд она явно шла на поправку. Мы все знали, что этот цветущий вид — всего лишь видимость, но Люси черпала вдохновение в своем страстном желании жить и заражала всех своим энтузиазмом. Она была не из тех, кто сдается без боя.

Я сидел в их гостиной и ждал, когда в шесть часов, точно по расписанию, решительной походкой войдет доктор Питтс.

— Ну, какое зелье предпочитаете? — спросил он меня.

— Бомбейский джин с мартини. Безо льда. Смешать.

— А вам, мадемуазель? — обратился доктор к Ли.

— Мне, если можно, лимонаду, доктор Джим, — ответила она.

Из сада вышла Люси и по очереди поцеловала нас. Но поцеловала как-то безразлично, словно походя. От матери пахло полынью и землей.

— А тебе как всегда, дорогая? — спросил доктор Питтс, склонившись над старинным баром, уставленным хрустальными графинами. — Любовный напиток номер девять?

— Звучит божественно, милый, — ответила Люси и хитро подмигнула внучке: — Как думаешь, Ли, пора кормить четырех всадников Апокалипсиса?

Ли бросила взгляд на старинные напольные часы в другом конце комнаты.

— Да, сама посмотри.

Усевшись напротив меня, Люси запела песню в стиле кантри из своего богатого репертуара. На сей раз она выбрала песню Джонни Кэша [143]«I Walk the Line».

У мамы был красивый, глубокий голос, и она любила его демонстрировать. Итак, Люси пела, а доктор Питтс смешивал коктейли и с обожанием смотрел на жену.

В дальнем конце гостиной что-то еле слышно зашевелилось, сначала под стулом, а потом под шторой у окна, обращенного на юг. Менее чем через минуту из потайных мест вылезли и стали медленно ползти по направлению к нам четыре черепахи, которых Люси держала в качестве домашних питомцев. Их появление неизменно приводило Ли в восторг, и не важно, сколько раз она становилась свидетелем того, как Люси своим пением приглашала черепах присоединиться к остальным членам семейства. Фосфоресцирующие шоколадные панцири напоминали изящно расписанный фарфор. Казалось, по комнате движутся кувшинки. Черепашки устраивались у ног матери и, задрав головы, начинали смотреть на нее с неземным терпением, свойственным всем хладнокровным животным; Люси передавала Ли две миски и внимательно следила за тем, как внучка кормит черепах сырым гамбургером и салатом-латуком. Черепахи были хорошо воспитаны, и каждая терпеливо дожидалась своей очереди. Закончив с обедом, они разворачивались и с сонной грацией ползли к себе, в подземное царство дома, при этом доктор Питтс всякий раз старался приурочить свое появление с напитками к моменту их выхода в свет.

— Знаешь, Ли, как-то раз я попыталась спеть им рок-н-ролл, — начала Люси, приняв из рук мужа водку с тоником и на секунду встретившись с ним глазами.

— Это поможет тебе скорее повзрослеть, — заметил доктор, переходя от жены к Ли, которая с благодарностью взяла лимонад.

— Но при звуках рок-н-ролла черепахи даже с места не сдвинулись, — продолжила Люси. — Тогда я исполнила рождественские песнопения. Никакой реакции. В честь доктора Джима я спела гимн Военно-морских сил. Опять ничего. Тогда я запела «Wabash Cannonball» [144], и черепахи выскочили, точно скаковые лошади. Эти деревенские черепахи реагируют исключительно на музыку кантри. Ничто другое их не вдохновляет.

— И это чистая правда, Ли, — подтвердил доктор Питтс. — Я главный свидетель защиты и готов дать показания под присягой. Ты разве не знаешь, что слово мужчины — самая ценная вещь в мире.

Он подал мне мартини, и надо сказать, что, как и все бывшие военные, коктейли он смешивал мастерски.

— Ваше здоровье, — улыбнулся доктор, поднимая бокал. — За то, чтобы никогда не впадать в смертный грех уныния и радоваться каждому дню.

Я еще раньше обратил внимание на то, что доктор Питтс, как правило, изрекал либо нечто ритуальное, либо нечто банальное. Он был достаточно хорошо воспитан, чтобы понимать, что в определенных ситуациях просто обязан хоть что-то сказать, и в то же время достаточно деликатен, чтобы понимать, что лучшая стратегия для него во время коктейля — ухаживать за женой. Он любил говорить о себе, что от него редко можно ждать сюрпризов, но на самом деле намекал на то, что человек он скучный.

— Наконец-то у нас здесь появится хоть какая-то жизнь, — сказала Люси внучке. — Со времени твоего приезда на остров ничего интересного не происходило, но сейчас все изменится.

— А что должно произойти, бабуля? — спросила Ли, усаживаясь Люси на колени.

Я видел, как пальцы матери пробежали по черным волосам девочки.

— Важные события, — ответила Люси. — Завтра из больницы возвращается Джинни Пени. Все мои мальчики соберутся на уикэнд.

— И Джон Хардин тоже? — поинтересовалась Ли.

— Джон Хардин звонил мне сегодня. Настроение у него было замечательное. Он выходит из больницы и в воскресенье присоединится к нам в Уотерфорде, — сообщила Люси и, повернувшись ко мне, добавила: — Джон Хардин хочет показать Ли свой дом на дереве. Я тоже не отказалась бы пойти с вами. Слышала, он сделал что-то необыкновенное.