Пляжный ресторанчик

Тем не менее, даже хихикая в спину мисс Блейн и повторяя шепотом наше жестокое прозвище, мы делали это скорее из страха. Страха перед мастэктомией, перед самим даже словом. Это едва ли не самое страшное, что только может случиться с женщиной. Если не считать изнасилования, это самый жестокий и эффективный способ заставить женщину навсегда забыть о своей женственности. Даже возможность такого кошмара является постоянным напоминанием каждой из нас о том, какие мы хрупкие и уязвимые. Грудь для женщины — это не просто часть тела. Это своего рода символ. Символ зрелости, сексуальности, материнства. В общем, я прекрасно понимала, каково сейчас Брэнди и о чем она думает. Она уже представила себя с повязкой-бандажом на том месте, где всегда был эффектный лифчик. Она представила себе, каково это — жить и бояться взглянуть на саму себя в зеркало в ванной. А когда она сможет раздеться при ком бы то ни было — вообще неизвестно. Может быть, никогда.

А еще я чувствовала, что Брэнди думает о том, не накликала ли она каким-то образом это несчастье. Не наказание ли это за то, что она так гордилась своим телом. Своим телом она зарабатывала на жизнь — видит Бог, не в грязном смысле этого слова. Тем не менее колесо судьбы повернулось так, что у нее обнаружился рак груди — не то в наказание, не то в назидание.

Я крепко сжала руку подружки.

— Все будет хорошо, я тебе обещаю, — сказала я с напускной уверенностью. — Врач тебе все объяснит. Наверняка окажется какая-нибудь ерунда, в худшем случае — гормональные нарушения, — добавила я с умным видом. — Поедем домой, заберем Джо и устроим прогулку по барам. Отметим это дело как полагается.

— Спасибо, Лиззи. — Брэнди выдавила улыбку, приподняв подбородок с колен. — Все обойдется, правда же?

Я снова кивнула. Но в клинике в тот день явно творилось что-то не то. У меня было ощущение, что, кто бы сюда сегодня ни обратился, у этого человека нашли бы целый букет самых страшных болезней. Так оно и получилось. Усталая женщина-врач сказала Брэнди, что придется сделать биопсию. Но по ее натужной улыбке я поняла, что как медик она практически на сто процентов уверена в том, что диагноз будет убийственным. Я крепко обняла Брэнди, словно это могло помочь ей легче принять дурные новости.

— Все равно нужно будет сделать анализы, — сказала я подруге. — Даже врач не может ничего определить только на основании осмотра.

Взгляд Брэнди скользил по пачке направлений на анализы, которые ей выписали.

— Знаешь, сколько мама сдавала таких анализов? — пробормотала она себе под нос. — Все эти бумажки я выкинула после ее смерти.

— Я бы тоже не стала их хранить, — сказала я.

Сменившая врача медсестра сумела найти для Брэнди хоть какие-то человеческие чувства. Она протянула ей пластиковый стаканчик с водой и даже ободряюще похлопала по плечу. К сожалению, мы у нее были не одни и ей пришлось переключить внимание на следующего пациента.

— У меня рак, — очень тихо, едва слышно сказала Брэнди.

— Ну, знаешь, этого тебе еще никто не говорил, — возразила я. — Биопсия запросто может показать, что у тебя все в порядке. А эти уплотнения в груди могут появиться совсем по другой причине. Ты еще молодая, и рак в таком возрасте маловероятен.

Брэнди приложила палец к губам, жестом показывая, что просит меня замолчать.

— Лиззи, я все понимаю, ты пытаешься меня ободрить, и я тебе за это очень благодарна. Но я прекрасно понимаю, что все это значит. Мама умерла, когда ей было сорок восемь лет. Через два года умерла ее сестра.

— Ну и что? Тебе-то сколько лет, не забывай! — напомнила я подруге. — Всего-то двадцать семь!

— Мне уже тридцать четыре, — сказала Брэнди. — Когда мы познакомились, я имела в виду свой вечный возраст для Голливуда.

Глава 18

Через неделю после посещения бесплатного врача Брэнди отправилась в ту же клинику на биопсию. Когда медсестра впервые упомянула при ней название процедуры — цитологическая аспирация, — Брэнди сказала, что это очень похоже на хруст чипсов во рту. Но потом выяснилось, это значит — биопсия тонкой иглой. Ничего общего с мирным и смачным поглощением жареной картошки.

Я всегда думала, что в Америке человека без медицинской страховки лечить вообще не будут. К счастью, я все-таки ошибалась. Пока мы с Джо ждали Брэнди в приемном покое, кто-то из сотрудников больницы выдал нам список медицинских организаций, где люди, у которых не было денег, могли получить помощь. Правда, там на все процедуры и уж тем более на операции были огромные очереди. Результатов анализов приходилось ждать по нескольку дней. Тем не менее, когда я набирала номер службы бесплатной помощи больным раком, у меня возникло ощущение, что меня сейчас соединят напрямую с каким-нибудь святым, не меньше. И волновалась я намного сильнее, чем когда звонила Эрику Нордоффу.

Буквально через неделю Брэнди предложили пройти обследование. Мы с Джо отвезли ее в клинику. Там мы собирались подождать ее, сколько потребуется, но Брэнди сказала, что вернется домой сама. Ей хотелось без свидетелей услышать то, что скажет врач.