Плик и Плок

— Тысяча миллионов громов! — ругался шкипер, надвинув свой капюшон на глаза. — Какой адский ветер унес его? Где это он? Десять часов, а еще не воротился, и жена его дурища, потащилась за ним среди ночи, черт знает куда... Такой славный ветер! Потерять такой славный ветер! — повторил он в отчаянии, поглядывая на легкую флюгерку, прикрепленную к вантам, и указывавшую на крепкий ветер норд-вест. Надобно быть настолько глупым человеком, который вкладывает палец между канатом и клюз-гатом.

Юнга, заскучав от этого длинного монолога, уже два раза пытался прервать шкипера, но гневный взгляд и чрезвычайная движимость жвачки начальника его удерживали. Наконец, сделав над собой усилие, положа шапку подмышку, вытянув шею и выставив левую ногу вперед, он отважился дернуть шкипера за полу его плаща.

— Господин Зели, — сказал он, — завтрак вас ожидает.

— А! это ты, Гренд де Сель, зачем ты здесь, негодяй, мерзавец, скот, трюмная крыса? Не хочешь ли, чтоб я снял с тебя шкуру, чтоб я сделал твою спину красной, как сырое битое мясо? Ну отвечай же, юнга-неудача!

К этому излиянию ругательств и угроз юнга привык. Он знал о вспыльчивости своего начальника, поэтому сохранял полное спокойствие.

И, скажу вам мимоходом, что если бы я верил переселению душ, то я охотнее согласился бы превратиться на всю мою жизнь в рабочую лошадь, в каторжного, в Монморансийского осла, одушевлять наконец все, что ни есть презрительного, нежели прожить секунду в шкуре юнги.

Мы сказали, что юнга не произнес ни слова, и когда Зели остановился, дабы перевести дух, Грен де Сель решился повторить почтительнее обычного: «Завтрак вас...»

— Ага! завтрак! — закричал шкипер, радуясь случаю излить свое бешенство на кого-нибудь. — Ага! завтрак! Вот тебе, собака.

Эти слова сопровождены были пощечиной и ударом ноги столь сильным, что юнга, стоявший на верху орлопного трапа, быстро скатился по ступеням лестницы и очутился на дне трюма.

Находясь там, юнга встал и сказал, потирая поясницу: — Я это наверное знал, я видел по его жвачке, что он не в духе, — и помолчав немного, Грен де Сель прибавил с видом крайне довольным: — Все же лучше так, нежели упасть на голову.

Затем, утешенный таким философским размышлением, он стал усердно надзирать за приготовленным завтраком для шкипера Зели.

ГЛАВА V Возвращение

Holal d'ou venez-vous, beay sire, la tete nue... la ceinture pendante... quelle paleurl... tudieu... Bami...

WORDS-VOK.

Хотя Зели излил часть своего гнева на Грен де Селя, но все еще продолжал измерять шагами палубу, поднимая время от времени руки и глаза к небу, бормоча некоторые слова, какие невозможно было принять за набожное взывание.

Вдруг, устремив внимательный взор на плотину гавани, он остановился, схватил подзорную трубу, висевшую у нактоузов, и приложил ее к глазу:

— Наконец, наконец, слава Богу! — вскричал Зели. — Вот и он! Да, это точно. Какие взмахи весел, как они гребут! Вперед, сильней, браво, молодцы, спешите, спешите, нам еще можно будет воспользоваться ветром и приливом!

И шкипер Зели, позабыв, что его трудно расслышать за два пушечные выстрела, ободрял голосом и телодвижениями матросов, которые везли к кораблю Кернока и его спутника.

Наконец, шлюпка, на которой они плыли, достигла брига и пристала к правой стороне. Зели подбежал к трапу, сделал сигнал в свисток, означающий присутствие капитана, и со шляпой в руке, приготовился к принятию его.

Кернок с ловкостью взошел на борт брига, и спрыгнул на палубу.

Шкипер был поражен бледностью и изменением в чертах лица его. Обнаженная голова, беспорядок в одежде, ножны, без кинжала висевшие при его поясе, все возвещало что-то необыкновенное. Поэтому Зели не дерзнул упрекнуть своего капитана в долгой отлучке, но с видом почтительного участия подошел к нему.

Кернок беглым взглядом окинул бриг и осмотрел мигом все ли в порядке.

— Шкипер, — сказал он Зели повелительным и грозным тоном, — когда будет полная вода?

— В два часа с четвертью, капитан.

— Если ветер не утихнет, мы отплываем через два с половиной. Прикажи поднять флаг и сделать пушечный выстрел к отправлению, вертеть шпиль, сняться с фертоинга, и когда якорь будет апанер, дать мне знать. Где лейтенант? Где остальной экипаж?

— Не берегу, капитан.

— Послать шлюпку за ними. Тот, кто не явится на бриг через два часа, получит двадцать ударов линьками и просидит неделю в кандалах. Ступай!

Никогда Зели не видел Кернока столь суровым и строгим. И потому, против своего обыкновения, не делал тысячи возражений на каждое приказание своего капитана и удовольствовался на сей раз уходом для поспешного исполнения распоряжений.

Кернок, посмотрев внимательно на направление ветра и на компасы, дал знак своему спутнику и сошел в каюту.