Плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет, своей назовет (сборник)

Я сунула ноги в стоявшие у двери отцовские резиновые сапоги, чтобы не бежать наверх за своей обувкой. Спотыкаясь, ринулась через двор, подбежала к соседскому крыльцу и позвонила в звонок. Звонок у них был мелодичный – видимо, чтобы подчеркнуть музыкальность обитателей. Я поплотней запахнула «Буффало Билла» и взмолилась. Ну Красуля, ну пожалуйста, включи же свет! Совсем забыв о том, что, если бы Красуля была там и вовсю работала, свет и так бы уже горел.

Никакого ответа. Я постучала в дверь. Мистер Воргилья будет очень сердит, когда я его в конце концов разбужу. Прижав ухо к двери, я послушала, нет ли какого шевеления.

– Мистер Воргилья! Мистер Воргилья! Простите, что бужу вас, мистер Воргилья. Есть кто-нибудь дома?

С другой стороны строения с треском подняли оконную раму. Там жил мистер Хоуви, старый холостяк, с сестрой.

– Разуй глаза! – крикнул мне сверху мистер Хоуви. – Где ты видишь машину?

Машины мистера Воргильи на месте не было.

Мистер Хоуви с треском затворил окно.

Открыв кухонную дверь, я застала отца и Бет за столом с чашками чая. На миг мне показалось, что порядок восстановлен. Был, должно быть, телефонный звонок, который все разъяснил и всех успокоил.

– Мистера Воргильи нет дома, – сказала я. – Его машины тоже нет.

– Ах, да знаем мы, – сказала Бет. – Мы все про это уже знаем.

А отец говорит:

– Вон, глянь-кася, – и пододвинул ко мне через стол листок бумаги.

Там было написано: «Я выхожу замуж за мистера Воргилью. Всегда ваша, Красуля».

– Под сахарницей было, – сказал отец.

Бет бросила на стол ложечку.

– Я его в тюрьму засажу! – закричала она. – А ее в колонию для малолетних! Надо вызвать полицию.

– Ей восемнадцать лет, и, если хочет, она имеет право выйти замуж. И никакая полиция не станет перегораживать им дорогу.

– С чего ты взял, что они еще в дороге? Небось заперлись уже в каком-нибудь мотеле. Глупая девчонка и этот пучеглазый урод Воргилья.

– Криком ее не вернешь.

– Да не хочу я ее возвращать! Если только не приползет на коленях. Сама вырыла себе могилу, пусть и ложится в нее со своим пучеглазым пидором. И пусть он трахает ее хоть в ухо, плевать я хотела.

– Ну хватит, хватит, – сказал отец.

Красуля принесла мне пару «двести двадцать вторых» таблеток, чтобы я выпила с кока-колой.

– Ты не поверишь, но стоит только выйти замуж, все эти спазмы тут же проходят. И что? Говоришь, твой отец все тебе про нас рассказал?

Когда я сообщила отцу, что хочу летом подработать, пока с осени у меня не начались занятия в педагогическом колледже, он предложил мне съездить в Торонто и попытаться отыскать Красулю. Сказал, что она прислала ему письмо на адрес офиса его транспортной компании и в этом письме спрашивает, не одолжит ли он им денег, чтобы хоть как-то перезимовать.

– Мне бы не пришлось писать ему, – объяснила Красуля, – если бы Стэн не свалился в прошлом году с воспалением легких.

Я говорю:

– И только тогда я узнала, где ты!

Тут на глаза мне навернулись слезы, сама не знаю почему. Видимо, вспомнилось, как я была счастлива, когда это узнала, и как была несчастна прежде, а кроме того, потому что мне хотелось, чтобы она сейчас же сказала: «Но с тобой я, конечно, все равно собиралась связаться. Уж с тобой-то!» Но она этого так и не сказала.

– Бет не знает, – сказала я. – Думает, я просто так сюда поехала.

– Еще не хватало, – спокойно отозвалась Красуля. – В смысле, не хватало, чтобы еще и она знала.

Новостей о доме у меня для нее было множество. Я рассказала ей, что транспортная компания отца выросла с трех грузовиков до двенадцати и что Бет купила ондатровую шубу и тоже расширила бизнес, поэтому теперь у нас в доме располагается ее косметическая клиника. Под это дело она выделила комнату, где раньше спал отец, а тот вместе с железной койкой и кипой старых журналов переместился в свой офис – бывшую казарму ВВС, которую он прикупил рядом с гаражом. Изучая за кухонным столом свой аттестат («Сениор матрик», как он тогда в Онтарио назывался), я слушала, как Бет говорит:

– У вас такая нежная кожа! Вам ни в коем случае нельзя касаться ее салфетками, – после чего втюхивает очередной краснорожей бабе лосьоны и крема. А другой раз не таким настырным, но тоже весьма искательным тоном: – Я же и говорю: это воплощение Зла! У нас тут воплощенное Зло обитало прямо в соседнем доме, а я и не подозревала, потому что как-то странно всех подозревать, правда же? Всегда ведь думаешь о человеке сперва хорошее. Пока он тебе по зубам не треснет.

– Это вы правы, – подтверждала клиентка. – И со мной всегда так же.

Или:

– Ты думаешь, что знаешь, что такое страдание. А на поверку выходит, что и половины не знаешь.

Потом Бет провожает женщину до двери, возвращается и со стоном произносит:

– Коснись в темноте ее рожи – от наждака ни в жисть не отличишь!

Но Красуле обо всем этом слушать было как-то не особенно интересно. Да и времени у нас было не много. Не успели мы допить кока-колу, как раздались быстрые четкие шаги по щебенке и в кухню вошел мистер Воргилья.