Плюс сайз. Охота на миллионера

Я думала, что динозавры не сношаются, а тут такое откровение. Боже мой, я прозрела.

– Ты чего, мне всего тридцать восемь! Конечно, у меня есть потребности, – надула губки мамуля.

– Мама, – закатила я глаза, – что ты врешь, тебе давно не тридцать восемь!

– Ну хорошо – сорок.

– Мама, мне двадцать пять! Если ты умеешь считать, то это означает одно: ты, рожая меня, была малолеткой, а это, между прочим, просто отвратительно! – ехидно ухмыльнувшись, сказала я, наблюдая, как дергается щека родительницы.

– Ты, раз такая умная, сама и посчитай, – нервно хмыкнула она, зло отшвырнув от себя недоеденный плод, который сбил тершегося у наших ног найденыша, словно кеглю, и откатился под кровать, откуда тут же донеслось утробное чавканье.

«Это, верно, кости гложет красногубый вурдалак», – пронеслась в голове дурацкая фраза. Надо же, откуда только появляются в моей голове все эти дебильные мысли, когда надо думать совсем о другом? Например, как не пасть смертью храбрых от рук любимой подруги, несправедливо мной обиженной, и вправить мозги под старость лет сошедшим с ума родителям. Хотя, если подумать, матери всего сорок пять, а отец в свои пятьдесят выглядит, как мачо с картинки, правда, у него недостает нескольких зубов, но это лишь придает ему еще больше шарма. Поклонницы визжат и гроздями вешаются ему на шею. Да и как тут устоишь?

– Туфли эти дурацкие, – ныла в это время мама, – придумал какой-то модельер специально для ночных фей. Ну ты понимаешь, о чем я. Так вот, представь, кем меня твой папуля считает.

– Нет, мам, ну что ты, папа тебя уважает, – завела я.

– В таком случае он представляет себе какую-нибудь заморскую проститутку, – вызверилась родительница, широко раздув ноздри. – Хрен редьки не слаще. У тебя переночую. И ради бога, нужно дать имя этому несчастному и начинать его воспитывать, иначе он тут все зассыт, – показала она глазами на котенка, старательно метившего территорию.

Блин, сегодня точно покоя не жди, потому что Алиса Моон привыкла к комфорту, требует постоянного внимания и капризна до неприличия.

Катька кстати, так и не приехала. Я позвонила ей вечером в перерыве между массажем, который моя любимая мамуля заставила меня ей сделать, и проветриванием комнат от ее вонючих сигарет.

– Ты чего не явилась? – спросила я шепотом.

– Обиделась, – радостно откликнулась Катька, а я услышала на фоне мужской голос.

Вот ведь овца. «Нас на бабу променял», – как сказал бы мой папа. Ну точно, с Палычем у нее шуры-муры – его гнусавый голос можно узнать из тысячи.

…Заснула я уже под утро, чувствуя, как копошится в моих волосах маленький котенок, явно устраивая из них себе гнездо. А мы с мамой его назвали Гимлером, потому что есть в нем что-то непостижимо арийское. Может быть, его белизна вкупе с синими не кошачьими глазищами…

Глава 20. День шестой. Лучше бы я вчера умерла

Мне снилось море. Теплые волны, почти горячие, накрывающие с головой мою хорошо постройневшую тушку. Даже купальник – бикини – не впивался в мои целлюлитные бока, оставляя на них уродливые бордовые полосы. Очередная волна окатила волосы, и в нос проник отвратительный аромат кошачьей мочи, от которого я и проснулась.

– Сволочь! – заорала, выковыривая из шевелюры сопротивлявшегося Гимлера.

Правильно мы его окрестили. Фашист он и есть фашист.

Мамы уже не было. О ней напоминала лишь стопка блинов, оставленная на кухонном столе и порядком ополовиненная наглой Марусей, с которой мне пришлось вступить в битву, проходя мимо кухни. Псина обиделась, лишившись вкусняшки, и гордо удалилась, покачивая объемной филейной частью своего тела. Точно, сейчас стоит мне скрыться в ванной, вернется и дожрет, ничего мне не оставит.

Убрав блины на холодильник, я пошла отмывать голову от кошачьих ссак, но дойти не успела. Телефон зазвонил резко, и я, вздохнув, остановилась. Точно, денек сегодня будет жарким. Я уставилась на дисплей, на котором высветилось «Завьялов», и, выждав еще несколько гудков, чтоб не думал, что я только и делаю, что жду его звонка, сняла трубку.

– Юлия Павловна, – ах какой голос! Бархатный, с едва заметной хрипотцой, как говорит мама, я б ему отдалась. Говорить мне, правда, не хотелось, было откровенно стыдно за вчерашнее, но врожденная вредность взяла верх над стыдом и разумом.

– Мы, кажется, уже разобрались с моим именем, – зловредно прохрипела я в трубку, с удовольствием отметив, что начальник смешался, но как-то быстро взял себя в руки.

– Ах да, простите, Джулия, – ехидно продолжил он, – я жду вас в офисе, это срочно. Сева уже у вашего подъезда. Я думаю, вы обрадуетесь внеочередной встрече с вашим обоже.

Боже, вот же гад, а! Все-таки припомнил мне вчерашнее фиаско. Хорошо же я выглядела с клюшкой, гонясь за голым дураком. Ооо, позорище! И ведь ничего не скажешь.

– И зачем же, позвольте узнать, я вам понадобилась? Опять будете упражняться в остроумии по поводу моей фигуры, или вашей Марте срочно понадобилась девочка для битья? В таком случае вы не по адресу. У меня, знаете ли, нервы, и рука тяжелая.