Плющ Леонид. На карнавале истории

Было и худшее — раскол между «киевлянами» и «львовянами» («восточниками» и «западниками»). Среди «киевлян» были «львовяне» и наоборот. «Львовян» справедливо возмущал недостаток политической активности «киевлян», «киевлян» столь же справедливо, по-моему, возмущала излишняя эмоциональность «львовян». Лишь аресты 1972 г. соединили и разъединили всех по другому критерию — стойкости.

Морозу я так и не ответил, отсоветовал Иван Светличный. Ответ, действительно, мог на время обострить отношения. Да и филологизм «киевлян» меня больше раздражал, чем излишняя эмоциональность «львовян».

После закрытия города объявили карантин по санаториям. Всюду появились объявления о «желудочно-кишечных заболеваниях». Страх перед правдой и тут победил все разумные соображения медицинского характера. Писали о дизентерии, тифе и лишь изредка — о холере. По телевизору читали лекции «о желудочно-кишечных заболеваниях» и почти не упоминали о холере. Кого обманывали?

В это время я как раз читал Кочетова «Чего же ты хочешь?». Положительная героиня с презрением и смехом отвергает слова буржуазной пропаганды о том, что в СССР бывают эпидемии… чумы. Как в воду глядел Кочетов. Прошло полгода после появления его книги, и началась эпидемия холеры.

Все вдруг вспомнили известную дореволюционную поговорку: «А теперь поговорим за холеру в Одессе». Среди населения ходили самые дикие слухи.

Ко мне как-то подошла соседка:

— Знаешь, откуда холера?

___???

— Жиды подсыпают.

У соседа, полковника-отставника, члена партии, была своя теория: «Американцы начали бактериологическую войну. С самолетов спускают».

Я спросил:

— Порошок холерный?

— Не знаю.

Среди моряков и рыбаков, несмотря на их традиционный антисемитизм, ходила арабская версия, менее нелепая:

— Вот кормили, кормили их, оружие им возили, а от них только холеру завезли.

«Знатоки политики» говорили о том, что вообще надо прекратить пускать черномазых, косоглазых и арабишек в Союз — грязные, некультурные, наглые и неблагодарные…

Город явно не был подготовлен к каким-либо стихийным бедствиям. Не было достаточного количества хлорки. В начале вспышки эпидемии санитарное состояние города почему-то резко ухудшилось (телевидение постоянно говорило об этом, показывали спекулянтов хлоркой — ее продавали на «черном рынке» по баснословным ценам).

Из санатория, в котором мы жили, нельзя было выходить, но продуктов не было, и выходить приходилось. У центральных ворот стоял пост, но все ходили через проломы в стене.

Запретили купаться в море, не объяснив почему. Ходил слух (врачи сообщили медперсоналу), что в море обнаружили вибрионы холеры. Я не поверил и разрешил сыну купаться. Лишь позднее Нина Антоновна подтвердила мне, что вибрионы обнаружены в местах стока нечистот в море.

Появились смертные случаи. Недалеко от нас, в интернате, открыли больницу для всех, у кого появился понос. Ада была мобилизована туда как медицинская сестра. Я ходил к ней, хоть и запрещено было.

Она рассказывала о том, что им сообщали. Число умерших то преувеличивали, то преуменьшали. Беспорядок, антисанитарию стали преследовать полицейскими методами. Нескольких директоров столовых судили за несоблюдение санитарных правил. У дорог стояли кордоны, чтоб никто не бежал из города. Какого-то председателя колхоза застрелили при попытке прорваться к себе в село (у него были какие-то срочные дела).

Слухи ширились, один другого фантастичнее.

Те автобусы, что выехали из города перед его закрытием, были задержаны в поле. Там было совсем плохо — нечего есть, пить, негде спать, жара.

Население поговаривало о том, что, если так же готовятся к войне, мы все погибнем от недостатка товаров, от неподготовленности. Полицейскими мерами можно частично бороться с эпидемией, но невозможно решить проблему снабжения питанием, снабжения водой и всем остальным.

Делать было нечего. На море нельзя, к друзьям ходить не стоило (если бы увидели охранники санатория — наказали бы).

Жена в это время работала над большой статьей о методике игровой деятельности. Их Методический кабинет игр и игрушек утверждал в производство новые игры, создавал методику. Таня захватила в Одессу много книг по педагогике и психологии дошкольника.