Читаем Плющ Леонид. На карнавале истории полностью

Связь детей верхушки правительства и ЦК с богемой и уголовным миром — явление всеобщее. Это наблюдается и в Москве, и в Киеве, и в Тбилиси, и в Ереване. С одной стороны, от пресыщенности, с другой — от неверия в красивые слова родителей, которые сами часто ведут себя постыднейшим образом, сами развлекаются шлюхами и порнографией, с третьей — от желания властителей стать на ноги твердо и пользоваться властью всласть, стать потомственными родовыми властителями, а не калифами на час.

Советская буржуазия имеет тенденцию превратиться из «выборной» в наследственную. Льготы, которые она имеет и передает детям, юридически не оформлены, всё еще зависят от переворотов наверху. А дети их либо хотят стать полноправными хозяевами, либо выступают против отцов, участвуя в уголовных преступлениях, в фашистских организациях или даже в демократическом сопротивлении (известны случаи, когда дети крупных деятелей ГБ выкрадывали у родителей запрещенные для народа книги и запускали их в самиздат).

Киевская тюрьма встретила меня сюрпризом: закуплена большая серия книжек, среди них Лермонтов, Тычина, Леся Украинка, Шиллер, Шевченко, и разрешен, наконец, Ленин.

Начал я с Шевченко. Меня заинтересовал его последний период, когда он свою основную тему, тему греха и искупления, уже разрешил в поэме «Мария». И решением этим было — плодом греха искупишь свой грех. После «Марии» резко меняется тематика, образы «Кобзаря». Религиозная тематика усиливается, но обращается Шевченко главным образом к Пророкам, раздумыв а я над будущим Украины и сближая судьбу Украини с Иудеей.

Вот-вот должен был выйти указ о раскрепощении крестьян, а он пишет о несытых царских и помещичьих очах. Он не верит царю, ожидая, что тот сплетет новые цепи людям. И все-таки ждет обновления земли, издевается над Византийским Богом, мечтает стать украинским Гомером, написать «Одиссею» Украины.

Он обратился к истокам народного фольклора, языка, стремясь через начало прийти к будущему. Образ «Перебенди», слепца-кобзаря, говорящего с Богом, с небом, с горами, плачущего с людьми и веселящего молодежь, стоял перед ним. Последние его стихотворения — обращение к древнегреческим символам прощания с землей и мечта еще пожить, чтобы создать эпопею.

Не дала судьба ему создать «Илиаду» и «Одиссею» Украины, хоть и был материал в народных преданиях, думах, былинах, сказках, летописях.

И недаром сейчас все чаще культура обращается именно к истокам человеческой жизни: к первобытному человеку, его мифам, к структуре языка, к языковым мифологемам, к подсознанию личности, народа, общества. По этому пути идет психоанализ, зоопсихология, антропология, структурализм. Где-то там корни нашего человеческого бытия, нашего национального бытия. Вот, может, почему украинские шестидесятники пошли в своей поэзии к первомифам Украины, почему такой интерес к Ветхому Завету, к структурализму, переводам мифов всех народов мира. Может, где-то там в начале мы найдем концы и выясним, кто мы есть и на что способны в добре и зле.

И путь Шевченко лежал туда, к Гомеру, греческому кобзарю-слепцу.

У какого-то народа аристократия ослепляла соловьев, чтоб они лучше пели. Наши соловьи, кобзари, теряли глаза в бою и, чтобы продолжать битву с врагом, становились певцами борьбы, смеха слез, любви к Богу, к природе, к женщине. Они стали символом украинской души, а с ними Кобзарь кобзарей — Шевченко.

В 30-х годах расстреляли не только Украину, но и символ ее души, слепых мудрецов.

В тюрьме мне попался двухтомник Тычины. Заменательно музыкальные «Солнечные кларнеты». Образ Матери, Мадонны, благословляющей погибавшую Землю Украины. Потом перед Тычиной встает вопрос: «Что нужно народу — его сонеты и октавы или хлеб?» Гений мучается и выбирает простой хлеб, срочную коллективизацию, отрекается от красоты во имя хлеба. Но коллективизация принесла не виданный еще голод — 5-10 миллионов умерших и аресты протестовавших. Страх перед происходящим заставляет бывшего гения закрыть глаза, самоослепиться и петь гимны террору.

Вот его страшный гимн «Прометею»:

Рвонув усе це к чорту, аж камiнь закричавБо подавив свого й чужого людубез лiку…Дивлюсь тепер на кров,на коpчi тiла, на рунïи.Заплакати? Себе убить?Щоб знов орли? Щоб знов тирани?!О! Hi…Пiду життя творить новехоч би й по трупах —сам!

Певец красоты и Солнца становится певцом террора, романтизируя ЧК, ГПУ, Сталина. А затем и на это не хватило таланта — стал министром, стихоплетом.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.
100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии»Первая книга проекта «Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917–1941 гг.» была посвящена довоенному периоду. Настоящая книга является второй в упомянутом проекте и охватывает период жизни и деятельности Л.П, Берия с 22.06.1941 г. по 26.06.1953 г.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное